– «Врагу – ни пяди родной земли!» – он достал очередную сигарету.
«Ага, и ни грамма из ее недр в собственный карман», – мысленно продолжил за него «интеллигент».
«Свалить, небось, собираешься? – ввязался в их молчаливый диалог военный. – А мне плевать! С такой кучей “кукурузы” я и сам, пожалуй, смажу пятки».
– Курить будешь? – спросили усы.
– Бросил, – ответил «интеллигент», закрывая саквояж.
– Это правильно. А я вот никак не могу. Дольше жить будешь.
– Это вряд ли.
Человек в камуфляже снова усмехнулся, но с аргументом согласился: «На этой твоей службе – и нашим и вашим – рано или поздно приставят пистолет к башке или повесят на дереве. Не одни, так другие».
Прощаясь, мулат испытующе посмотрел на португальца. В облике этого пса войны, служившего преданно и неистово сначала одной родине, потом другой, он не видел ничего человеческого, только чувствовал внутреннюю духоту и смертельную усталость. Военный, сняв очки, в свою очередь так же внимательно посмотрел в карие очи подельника и тоже ничего в них не узрел: «Если в ком-то еще и тлел огонек революционного романтизма, то в этих глазах он давно и бесповоротно погас…».
* * *
После того, как их постоянный бортпереводчик Александр Комов заболел и был отправлен в Союз, экипаж ГВС работал все время с разными бортовиками, которых выделяла военная миссия. Выпала эта участь и Олегу – до того, как из Союза приедет постоянная замена.
Генерал Петруньковский летал на своем АН-26, в основном, когда надо было проинспектировать расквартированные на юге и на севере страны бригады ФАПЛА. В остальное время экипаж сам справлялся с отдельными поручениями. В тот день Олегу предстояло полететь в две соседние с Анголой страны – Конго-Браззавиль и в Заир или так называемое Бельгийское Конго – и вернуться назад тем же вечером. Две столицы, Браззавиль и Киншаса, находились хоть и в разных государствах, но всего лишь на разных берегах одной и той же крупнейшей реки Африки, Конго. Поэтому перелет между ними даже у не слишком скоростного АН-26 занимал самое большое пятнадцать минут: практически только взлет и посадка. Тем не менее, на поручения, данные экипажу, в каждой из столиц планировалось потратить по нескольку часов. Поэтому, чтобы все успеть и обернуться за один день, подробно согласовав с диспетчерской вышкой в Луанде полетный план, они вылетели в семь утра и уже через полтора часа сели в Киншасе. Как в Луанде и других международных аэропортах, радиопереговоры с диспетчерской вышкой велись на английском, поэтому никаких сложностей для Олега они не представляли. Выделенная для советского борта полоса ГВСовскому АН-26, способному, в отличие от АН-12, садиться и на более короткую бетонку, показалась довольно комфортной. Совершив мягкую посадку, экипаж вырулил на стоянку и заглушил двигатели.
Одноэтажное здание аэропорта Киншасы, столицы тогдашнего Заира, около десяти лет назад переименованного из Демократической республики Конго ее нынешним правителем Мобуту Сесе Секо
[30], мало чем отличалось от воздушных ворот ангольской столицы. Разница была лишь в том, что вокруг говорили не на португальском, а преимущественно на французском, которым Олег худо-бедно, но тоже владел.
У командира была назначена встреча с представителем советской консульской службы, и он отпустил свою команду в «увольнительную» в город, который начинался прямо тут же, за воротами зала прилетов, приказав через три часа всем быть на месте. Поскольку второй пилот, штурман, борттехник и радист уже не раз бывали в Киншасе, у них были с собой кое-какие карманные деньги в местной валюте, заирах. Несмотря на постоянную инфляцию, их должно было хватить на то, чтобы прогуляться по городу, купить мелкие сувениры и посидеть где-нибудь за чашкой кофе. На большее не было ни средств, ни особого желания: Заир был такой же полунищей страной, как и соседняя Ангола. Поэтому было решено, что ребята отправятся пешком в город, а Олег пока поищет, где ему поменять имевшиеся у него в достаточном количестве ангольские кванзы. Время «Ч» – час дня, когда все должны быть в здании аэропорта.
Выйдя на улицу, Олег решил поспрашивать местных, которых, в отличие от только прибывших или улетающих, можно было легко вычислить по безмятежным лицам, неторопливой походке, а многих – еще и по характерной, местного покроя рубашке с изображением Мобуту в его ставшей фирменной леопардовой шапочке, больше похожей на чересчур «гламурную» и дорогостоящую солдатскую пилотку. На третьем прохожем он выяснил, что обменных пунктов ни в аэропорту, ни в городе не существует. Однако все денежные операции, а также покупки любых товаров, включая западную и японскую электронику, можно приобрести на городском рынке, что в нескольких кварталах от аэропорта. Хайдаров тут же вспомнил, что Саша Комов как раз в одну из своих поездок в Заир приобрел там кучу пластинок. Среди них два по-настоящему бесценных диска британской прогрессив-рок группы Van Der Graaf Generator, выпущенных в семьдесят пятом и семьдесят шестом годах ее классическим, во главе с Питером Хэммиллом составом, – Godbluff и Still Life. С тех пор, как Олег переписал пластинки на свой приобретенный через «Сов-испано» 94-й «Шарп», он начинал с них практически каждое утро.
Как выяснилось уже минут через тридцать, когда он добрался до рынка, периодически уточняя дорогу у встречавшихся на пути горожан, там можно было купить хоть черта лысого: не только электронику, аудиокассеты местного производства, сигареты – заирский паленый «Ротманс» не самого лучшего качества, бытовую технику, детские памперсы, гигиенические прокладки, губную помаду, ювелирные украшения и прочее. Причем, как выяснилось, в качестве альтернативной валюты продавцы охотно брали за приобретаемый товар не только доллары, что нисколько не удивляло, но и ангольские кванзы. Олег подумал, что по сумасшедшей атмосфере, постоянному не затихающему ни на секунду людскому гур-гуру, по тому как метущаяся от прилавка к прилавку, от продавца к продавцу толпа управляет тобой, словно песчинкой, подхватывая и унося куда ей заблагорассудится, киншасский рынок походил на своего собрата «Роке Сантейру», что располагался практически в городской черте Луанды, на огромной территории между портом и нефтеперерабатывающим заводом. Хотя здешние размеры, просторы, накал страстей и коммерческого азарта были, пожалуй, гораздо более впечатляющими.
Найдя по гремевшим из двух подвешенных над тентом динамиков огромный прилавок с дисками и кассетами, Олег понял, что может здесь застрять до следующего утра. Помимо не известных ему заирских поп-коллективов и исполнителей, суперпопулярных в то время ансамблей и солистов с Кубы, а также известных и за пределами Анголы групп Jovens do Prenda и Merengues, здесь была довольно представительная секция западной музыки. За прилавком возвышался элегантный молодой человек в ярко-голубом пиджаке, надетом на футболку с треугольным вырезом, в розовых, идеально отглаженных брюках и лакированных остроносых туфлях. Этот стиляга из Киншасы с едва заметной улыбкой на губах вопросительно посмотрел на Олега, за долю секунды почти безошибочно просчитал его музыкальные пристрастия и вынул из плотной стопки пластинок запаянный в целлофан конверт:
