– S’il vous plaît monsieur, обращаю ваше драгоценное внимание на недавно вышедший уникальный альбом дуэта Jon and Vangelis. Джон – это никто иной как Джон Андерсон, как вы понимаете, выдающийся вокалист группы Yes!
– Хм, – задумался Олег, – а Вангелис, случайно, не клавишник ли из трио «Дитя Афродиты»?
– О, monsieur, вы поразительно хорошо осведомлены в том, что касается современного рока.
– Ну, творчество группы, где вокалистом выступал Демис Руссос, вряд ли можно назвать рок-музыкой. Так что ж, получается, что Джон Андерсон тоже опопсел?
– Нет, уверяю вас, юноша. Вангелис – признанный всеми пионер электронной музыки, причем всегда тяготевший к прогрессивному року. Кстати, Yes перед уходом из коллектива Андерсона серьезно рассматривали его как клавишника, который бы заменил не кого-нибудь, а самого Рика Уэйкмена! Данный альбом – свидетельство плодотворного влияния двух супермузыкантов нашего времени, не сочтите мои слова слишком высокопарными! Совместное творчество пошло на пользу им обоим. Уверяю вас, вы не пожалеете. И, рискну предположить, это их первая, но не последняя работа, видит бог! – Заирский стиляга чуть картинно вознес руки к небу.
«Ему бы не на рынке торговать, а на сцене выступать или прогуливаться в компании “золотой молодежи” где-нибудь в Театральном квартале на Бродвее или, на худой конец, на улице Горького, – подумал про себя Олег. – Не удивлюсь, если узнаю, что все заработанное здесь он без малейшего сожаления тут же, за соседним прилавком спускает на свой моднячий “прикид”».
Олег и Ален, так звали продавца, расстались хорошими друзьями после того, как коллекция переводчика-меломана пополнилась двумя не известными ему первыми дисками Ван дер Грааф и имевшимися у него в записи пластинками Дженесис – двойником The Lamb Lies Down On Broadway и альбомом 1975 года A Trick of the Tail, на котором вокалистом после ухода Питера Габриэла уже выступил их мало кому известный барабанщик Фил Коллинз. Кроме этого, Олег не удержался и прибрел битловские Rubber Soul и так называемый «Белый альбом».
В его следующий приезд Ален обещал познакомить Олега с настоящим заирским чудом по имени Папа Вемба, которого у них зовут «королем румбы»:
– В детстве он пел в церковном хоре, а мать его, вы представляете, была профессиональной плакальщицей: она исполняла ритуальные песнопения на похоронах, провожая усопших в последний путь! В прошлом году он уехал в Париж и, кстати, начал работать вместе с вашим Питером Габриэлом. – Ален, казалось, был готов говорить о своем земляке бесконечно. – Это настоящая душа Африки, когда я его слушаю, я понимаю почему и, главное, для чего я родился африканцем…
В здание аэропорта Олег вернулся примерно за полчаса до оговоренного времени. В зале вылетов было довольно людно, часть пассажиров не спеша собиралась вокруг ворот на посадку рейса «Киншаса – Брюссель». Среди них, к своему изумлению, он вдруг увидел знакомое лицо. Это был Тито Шангонго. На нем были большие темные очки и дорогой легкий пиджак, однако Олегу узнать своего давнего знакомого, с которым они провели не один час в горячих политических спорах, было несложно. Не желая вставать в выстроившуюся очередь, Тито сидел в одном из сцепленных в несколько рядов кресел. Под ногами у него стоял средних размеров коричневый кожаный кофр, чьи углы были искусно отделаны металлическими набойками. В голове Хайдарова моментально сложились воедино жестокое убийство машиниста электропоезда и его помощника, дерзкое ограбление и упоминавшийся в новостях кожаный саквояж.
Почувствовав на себе посторонний внимательный взгляд, Шангонго мгновенно, огляделся по сторонам, однако, увидев Олега, сразу успокоился и поприветствовал его кивком головы.
– И ты называешь это «идейными соображениями»? – подойдя к Тито, с горькой усмешкой спросил Олег, вспоминая их первый пылкий, преисполненный идеологической нравственности разговор в Москве. – И куда же это мы собрались, подальше от родины-матушки? Сдается мне, что где-то я уже слышал про этот чемоданчик, камарада Тито… Один убит выстрелами из револьвера, другой сброшен с поезда и погиб, разбившись о насыпь – я все правильно говорю?
– Почти правильно, – ответил Тито, тоже по-русски. Меньше всего ему здесь хотелось встретить тех, кто его знает. – Плюс еще один, которому пришлось отрезать язык, чтобы так громко не орал от страха. Да чтобы разболтать о случившемся желания не возникло!
– Тито, так ты мне никак угрожаешь?
– Да, пожалуй, что нет, Олег. За то время, что мы знакомы, я тебя достаточно хорошо изучил. Ты слишком принципиальный человек. И абсолютно любое доносительство считаешь недостойным тебя как личности.
По громкоговорителю объявили о начале посадки на брюссельский рейс. Тито встал, взял в правую руку кофр и спокойно направился в сторону стойки. – А за «идеологические соображения» и за то, что тебе голову морочил, ты меня уж извини: они, убеждения, как и все в этом мире, могут меняться. Да и родина, как у вас говорят, «там, где жопа в тепле!».
Впереди у Тито была Европа, и мысль о ней грела не только задницу. В голове недавнего революционера кипела уже совсем другая жизнь. В ней находилось пятнадцать килограммов перехваченных им и его сообщником алмазов, которые сделают его богатым и позволят забыть о деньгах до конца жизни. В Брюссель, европейскую столицу контрабандных алмазов, он ехал на переговоры с компанией «Омега», скупавшей камушки по всей Африке и закрывавшей глаза на их происхождение. Следующим шагом предстояла сделка по контрольному пакету инвестиционного холдинга «Африка-Израэль инвестмент лимитед», созданного еще в 1934 году инвесторами из Южной Африки на территории подмандатной Палестины, исторической вотчине «Де Бирс». Намечалась покупка израильтянами крупнейшего в Анголе алмазного рудника. Тито всегда казалось, что видит все на два шага вперед, и он еще не знал, что рудник накануне был отбит правительственными войсками у повстанцев. И что израильтяне уже наладили контакты с новым президентом и практически получили эксклюзивное право на покупку ангольских алмазов, что было гораздо безопаснее, чем покупать кровавые алмазы у боевиков УНИТА.
Он холодно попрощался с Олегом и уже подходил к стойке регистрации, где должен был сдать камни в багаж. Олег долго провожал его взглядом, будто забыл сказать что-то важное. Неожиданно сзади на Тито накинулась женщина. Она повисла на его шее ожерельем из самого дорогого ангольского алмаза.
«Оливия?!» – чуть не сел на месте Олег. Он не мог поверить своим глазам. Внутри у него что-то оборвалось: видимо, Оливия была последней каплей яда, который он только что принял, едва увидел знакомый чемодан, полный драгоценных иллюзий. По громкоговорителю еще раз объявили посадку на брюссельский рейс. «Принимай все как есть, – пронеслось у Олега в голове. – Это лучшее лекарство от иллюзий».
На обратном пути в Луанду он сидел молча, уставившись в одну точку, прерываясь только на ведение переговоров с диспетчером. Радист на коротких волнах поймал международную службу московского радио, передававшую новости из Союза и музыкальные программы «для соотечественников за рубежом». Диктор приятным голосом произнесла: «Здравствуйте, дорогие товарищи! Вы слушаете круглосуточный информационный, общественно-политический и художественный эфир, адресованный советским гражданам, находящимся за пределами нашей страны. Авторский коллектив желает вам успешной службы и скорейшего возвращения домой!»
