Глядя каждый день на все более округляющийся Женькин живот, она испытывала непонятное раздражение. Стала срываться на нее, иногда могла накричать, придиралась по любому поводу. То чашка не там стоит, то картошка пересолена. Женька сносила все стоически, старалась, как могла, услужить Елене, смотрела на нее преданно, точно верная собака. От этого Елена злилась еще больше.
Так незаметно промелькнуло лето, наступил сентябрь. Елена наконец загнала Женьку к врачу. Это нужно было сделать давным-давно, но как-то все не до того было, руки не доходили. Врач, пожилая худая женщина, отругала их на чем свет стоит.
– Это как же так? Вы в каком веке живете? Восьмой месяц, а вы ни разу даже кровь не сдавали. Мало ли, какие отклонения могут быть. Все скажется на малыше!
Она говорила все это Женьке, но Елена видела, что на самом деле упреки адресованы ей. Врач была опытной, взгляд ее был наметанным, она сразу поняла, что к чему. Женьку отправили в процедурную, взяли у нее пять пробирок крови, потом измерили ей живот, послушали сердцебиение плода.
– Вот видите, – врач укоризненно покачала головой и нахмурилась. – Не все у вас гладко. Ребеночек отстает в развитии. И сердечко бьется слабенько. Я вам дам направление в больницу, поедете сегодня же. Слышите? – Она строго взглянула на Елену.
Та поспешно кивнула. Она была даже рада тому, что сказала гинеколог. Женька полежит в больнице, ее там покормят, о ней позаботятся. А она немного отдохнет и успокоится перед тем, как на нее навалятся заботы о малыше. Женька же, напротив, восприняла известие о больнице в штыки. На глаза ее навернулись слезы, она съежилась в комок.
– Ну чего ты? – спросила ее Елена, когда они вышли из кабинета. – Не вешай нос. Полежишь недельку и вернешься домой.
– Не хочу недельку, – прошептала Женька и шмыгнула носом. – Хочу сейчас домой. Я боюсь.
– Чего боишься, глупая? Это же больница. Там врачи. Тебе нужно наблюдение, мы и так припозднились.
Елена посадила Женьку в такси и отвезла ее в приемный покой. Там ее забрали еще более строгие санитарки. Вечером Елена подвезла Женькины вещи: халатик, тапочки, зубную щетку, пасту и расческу. Утром, проснувшись в пустой квартире, она испытала давно забытый покой и почти что блаженство. Сделала себе яичницу, сварила кофе. Только сейчас, когда Женьки с ее торчащим животом не было рядом, она ощутила, как устала от ее постоянного присутствия. Как давит на нее бесконечное чувство ответственности.
Была суббота. Елена слегка прибралась в квартире, сходила в магазин, купила фрукты, кефир и поехала в больницу.
– Золотова? – Женщина в регистратуре заглянула в огромную амбарную книгу, шевеля губами. – К ней нельзя.
– Почему нельзя? – удивилась Елена.
– Потому что ее утром прокесарили.
– Как – прокесарили? У нее же и восьми месяцев еще нет.
– У ребенка сильная гипоксия. Сердцебиение нарушилось. Пришлось кесарить. Завтра придет в себя, и можно будет навестить. А сегодня передачу отдайте и идите.
Елена стояла ошеломленная. Неужели все свершилось? А она-то наивно полагала, что у нее в запасе еще два месяца. Она уже хотела идти к столику для передач, но вдруг опомнилась. Снова сунула голову в окошко регистратуры.
– А ребенок? Как ребенок? Здоров?
– Девочка. 2650, 46 сантиметров. У ребенка есть проблемы, им занимаются врачи. Завтра вам педиатр все расскажет.
Назавтра Елена сидела в светлом кабинете заведующего отделением и молча слушала, что ей говорила высокая голубоглазая блондинка в белом халате.
– Ребенок недоношенный, слабенький. Вероятнее всего, будут проблемы со зрением. Сейчас пока точно сказать не можем, но, я думаю, будут. Кроме того, у нее недоразвитие коленного сустава. Ей придется несколько месяцев лежать в распорках. Ну, остальное не так существенно, разные мелочи. Мамочка тоже очень слаба, потеряла много крови. У нее анемия, авитаминоз. Носите ей побольше фруктов, печень, гранаты.
Елена слушала и кивала. Ей казалось, что на плечи опускается огромная каменная глыба. Ребенок больной. Возможно, инвалид. Нужны бесконечные силы и деньги, чтобы поставить его на ноги. Где их взять, эти силы?
Она стала ежедневно ходить в роддом, исправно носила передачи, передавала Женьке записки, в которых писала, что все будет хорошо и чтобы она не вешала нос. Сначала Женька ничего не отвечала, потом стала писать короткими фразами: «Да, хорошо, спасибо». Беседы с педиатром оптимизма не добавляли. Елена каждый раз слышала одну и ту же фразу: ребенок очень слабый, сосет плохо, да и молока у матери почти что нет.
Когда наконец зашла речь о выписке, Елена впала в настоящую панику. Она представляла себе в красках, что будет, когда она привезет Женьку с малышкой домой. Врач настоятельно рекомендовал массаж, лечебную физкультуру, кроме того, ребенок должен был постоянно находиться в распорках. Вдобавок ко всему от искусственного вскармливания девочка покрылась сыпью, которую никак не могли вылечить. На все свои отчаянные вопросы Елена слышала в ответ: «Ничего, не вы первые, не вы последние, справитесь».
До выписки оставалось три дня. Елена после работы сходила в «Детский мир» и закупила пеленок, распашонок, марли для подгузников, бутылочек и сосок, притащила домой две огромные сумки, наскоро пообедала и понеслась в роддом. Всю дорогу она бежала, боясь, что не успеет отдать передачу – в роддоме с этим было строго, ровно в семь окошко закрывалось. Отдав сердитой нянечке пакет с кефиром, сгущенкой и зелеными яблоками, Елена вышла во двор и в изнеможении прислонилась к облупленной кирпичной стене. Спина ее была мокрой от пота, жутко хотелось пить. «Передохну чуть-чуть и зайду в магазин, воды куплю», – решила Елена.
Мимо шли две пожилые санитарки, одна катила перед собой тележку с ветхим, вылинявшим постельным бельем. Женщины остановились недалеко от Елены, до нее долетали обрывки их разговора.
– Эта-то, из третьей палаты, написала-таки отказ от ребенка, – сказала та, что с тележкой.
Другая, помоложе, скривила презрительную физиономию.
– Ты подумай! Вот зараза! Второго рожает и оставляет в роддоме. Хоть бы хны ей, кошке проклятой. Как ее?
– Голубева.
– Ей бы Кукушкиной быть, – зло произнесла санитарка. – Ладно, Люб, пойду я, дел полно.
Она вразвалочку зашагала в корпус.
Елена слушала, затаив дыхание. Неужели все так просто? Написала отказ – и никакой ответственности. Причем уже не первый раз. Что, если…
Она, повинуясь какой-то неведомой силе, кинулась к санитарке. Та как раз взялась за свою тележку.
– Подождите, пожалуйста! – крикнула ей Елена.
Женщина вопросительно посмотрела на нее.
– Чего вам?
– Скажите, любая мать может написать… написать отказ от ребенка? – понизив голос, спросила Елена.
Санитарка хмыкнула и покачала головой.
