– Зачем это тебе? – Она окинула Елену пренебрежительным взглядом. – Беременна, что ли? Так срок небось маленький, беги на аборт, пока не поздно. – Она хотела идти, но Елена схватила ее за руку.
– Послушайте! Помогите мне! Моя подруга… она тут у вас в родильном отделении. Девочку родила, одна, без мужа. Ей всего-то восемнадцать, ни родителей, ни денег, ничего.
– Я-то что могу? – В тоне санитарки звучало недоумение.
– Пожалуйста! Вы можете… можете так сделать, чтобы я ее увидела? Мне поговорить с ней надо.
– Поговорить? Ишь ты. – Санитарка снова хмыкнула и поджала тонкие губы. – Стало быть, уговорить ее хочешь. Чтобы бросила дитя. Эх ты… даже не знаю, как тебя назвать.
Елена стояла, опустив голову. Ей было тошно и стыдно. Но, вместе с тем, она четко осознавала, что не отступит.
– Я заплачу`. Хорошо заплачу. – Елена раскрыла сумочку.
– Перестань! – злым шепотом проговорила санитарка и опасливо оглянулась. – Грех на душу берешь, девка. Потом будешь жалеть.
– Не буду, – твердо сказала Елена.
– Иди за мной.
Женщина покатила перед собой тележку. Елена послушно шла следом. Они обошли корпус и зашли в него с другой стороны.
– Сюда. – Санитарка указала на маленькую каморку под лестницей. – Тут обожди. Как фамилия твоей подруги?
– Золотова. Женя Золотова.
– Знаю такую. – Тетка покачала головой. – Сама не своя девка, целый день лежит как мертвая. Молока у ей совсем нет. Ладно. Деньги вперед давай.
Елена открыла кошелек, сгребла все, что там было, и протянула санитарке, боясь, что той будет мало. Но женщина быстро и жадно схватила деньги и сунула в карман халата.
– Жди.
Хлопнула дверь. Елена присела на кушетку, покрытую несвежей оранжевой клеенкой, и погрузилась в тягостные раздумья. Что она делает? Вдруг Женька не согласится оставить ребенка, заартачится? Она же мать. И младенец у нее от любимого мужчины. Господи, как же быть?..
Дверь тихо скрипнула. На пороге возникла санитарка. За ее спиной, точно бесплотная тень, маячила Женька. Она была худая, как скелет, огромный больничный халат балтался на ней, словно на вешалке.
– У вас пять минут, – все тем же сердитым шепотом сказала санитарка. – Сидите тут, отсюда ни ногой. Не ровен час увидит кто, с работы полечу ласточкой.
Она ушла. Женька, покачиваясь, как былинка, вопросительно глядела на Елену.
– Ты чего, Лесенька? Баба Люба сказала, что ты поговорить хотела.
– Да, хотела. – Елена быстро подскочила к Женьке, взяла за руку и усадила на кушетку. – Послушай! Напиши отказ от ребенка!
– Отказ? – Женька выкатила на нее огромные голубые шары. – Какой отказ?
– Обыкновенный. Напиши, что ты отказываешься от девочки и хочешь оставить ее в роддоме.
– К-как оставить? – заикаясь, пробормотала Женька. – Ты что, Лесенька? Это же Кешина дочка! Что Кеша подумает?
– Ничего не подумает, – в сердцах проговорила Елена. – Кеши нет. Он лежит на кладбище. Покойники не думают.
– Все равно, – не сдавалась Женька. – Нельзя так. Нехорошо это. Грех.
– Нехорошо, когда есть родители, мать, отец. Ты посмотри на себя: еле дышишь, тебя лечить надо, приводить в порядок. Пойми, нам не вы`ходить малышку. Она просто погибнет. Кто будет ухаживать за ней?
– Я.
– За тобой самой нужен уход. Ты вон на ногах-то не стоишь. А мне надо работать, иначе меня уволят. И денег на всех не хватит.
Елена видела, что Женька заколебалась. Вид у нее действительно был хуже некуда: лицо бледное, в синеву, губы все в запекшихся корках, взгляд потухший и безнадежный. На глазах ее выступили слезы.
– Кеша мне не простит, – шепотом проговорила она и всхлипнула.
– Если он видит, как мы все мучаемся, то простит.
Женька покачала головой и горько улыбнулась.
– Дурочка, – сбивчивым шепотом заговорила Елена. – Ты просто не понимаешь, что нас ждет. Ребенок пропадет. И ты вместе с ним. Я ничего не смогу сделать.
Женька уже ревела навзрыд. Лицо ее было мокрым, губы тряслись. Елена испугалась, что их услышат.
– Женя, милая, не плачь! У нас нет другого выхода, ну поверь мне. Ты не виновата, что так случилось, что Кеша погиб. Если бы он был жив, тогда другое дело. А так…
В каморку просунулось лицо санитарки.
– Все, что ль, наговорились? Пора итить, а то двери сейчас закроют. Давай. – Она бесцеремонно схватила Женьку за локоть и, оторвав от Елены, потащила за собой.
– Женечка, подумай! – крикнула с отчаянием Елена.
Они ушли. Она продолжала сидеть на кушетке, у нее разболелась голова. Вскоре санитарка вернулась. Вид у нее был мрачный и недовольный.
– Ну что, уговорила? – Она кинула быстрый взгляд на Елену.
Та покачала головой:
– Нет.
– Ну и правильно. Дите, чай, не котенок, так просто на улицу не вышвырнешь. Даст бог, вырастит.
– Пожалуйста, помогите мне! – взмолилась Елена. – Убедите ее! Расскажите про эту… как ее… Голубеву. Вы сможете, я знаю.
– Да еще чего! – рассердилась санитарка. – Тебе надо, ты и уговаривай. Мое дело стороннее.
Елена решилась на последний шаг.
– Я дам вам еще денег. Принесу завтра! Только сделайте что-нибудь!
Женщина застыла посреди каморки. На лице ее отразилось раздумье.
– Точно дашь? Не обманешь?
– Точно! Клянусь!
– Столько же, – проговорила тетя Люба и подтолкнула Елену к порогу. – Завтра попробую уговорить. А сейчас ступай.
– Спасибо!!
Елена вышла на улицу. Уже стемнело. Она вдруг почувствовала невероятное облегчение. Ей отчаянно захотелось есть. Она зашла в гастроном, купила булку, попросила нарезать докторской колбасы и прямо с порога стала жевать. Люди с удивлением оборачивались на нее, но Елене было все равно.
Назавтра она принесла санитарке деньги – почти все, что были. Отступать было некуда, до получки оставалось больше недели. Надо было как-то прожить с Женькой на жалкие оставшиеся крохи, ребенок сюда совсем не вписывался. Санитарка взяла деньги, деловито пересчитала, бросила Елене: «жди» – и надолго исчезла. Вернулась она, когда Елена уже решила, что та попросту скрылась с деньгами.
– Уговорила, кажись. Завтра напишет отказ.
– Точно? – не смея поверить в услышанное, спросила Елена.
– Ну не знаю, точно ли. Уговаривать ее будут, стыдить. Ты вот что, записку ей напиши. Подробную. Я передам. Садись, пиши.
Елена послушно достала ручку и принялась строчить письмо Женьке. Она умоляла ее быть стойкой, ручалась, что для малышки это единственный выход и так будет лучше всем.
