– Кто не отдавал? – Ульяна в недоумении округлила глаза.
– Ну кто, опекунский совет. Она много раз ходила, просила. А они – нет, мол, и так двое детей, условия не ахти, возраст не тот, здоровье. Вот если бы помоложе, да новая многоэтажка, да зарплата другая – тогда пожалуйста.
Ульяна не верила своим ушам. Арсения хотела ее удочерить, но у нее не получилось! А она тихо ненавидела ее, упрекала в лицемерии и фальши. Какая дура!
– Какая я дура, – повторила Ульяна вслух.
Колька спокойно жевал травинку, его прищуренные зелено-карие глаза смотрели на нее ласково и ободряюще.
– Хочешь, пойдем сейчас к нам? – предложил он.
– Хочу! – Она резко вскочила на ноги, прикрывая наготу платьем.
Он продолжал лежать, любуясь ее сильной и стройной фигурой. Затем тоже поднялся.
– Ну идем.
Они оделись и вышли из рощицы. Шли, взявшись за руки, и тихо мурлыкали один и тот же мотив популярной в то время песенки, Ульяна чисто, а Колька отчаянно фальшивил. Так и дошли до дома Арсении.
Ульяна не была здесь уже лет пять или шесть. От увиденного ее сердце дрогнуло и защемило. То, что в детстве казалось ей огромным, уютным и приветливым домом, на самом деле оказалось покосившейся и почерневшей избой. Облупившиеся оконные рамы, пошатнувшийся забор. В огороде наполовину заросшие сорняками грядки.
– Батя болеет, – хмуро пояснил Колька, заметив растерянный Ульянин взгляд. – Уже два года лежит, не встает почти. Мамка надрывается, все сама. Бабуля померла. Сашка в армии, ему еще год служить.
Сашка был старшим сыном Арсении. Ульяне стало так стыдно и горько, что она готова была провалиться под землю. Вот отчего воспитательнице не разрешали опеку над ней. Едва они вошли во двор, дверь дома распахнулась и на пороге показалась Арсения Борисовна. Они каждый день встречались в детдоме, но Ульяна только сейчас заметила, как она постарела: круглое, гладкое лицо прорезали морщинки, волосы на висках посеребрились, некогда безупречно прямые плечи ссутулились. Отчего она прежде не видела всего этого?
– Вот те на! – Арсения всплеснула руками и просияла. – Кто к нам пожаловал! Уля! Не ожидала! Вы идите, проходите в дом. Я сейчас стол накрою. Я быстро. – Она убежала обратно в сени.
Ульяна, снедаемая жгучим чувством стыда, поспешила в горницу. Тут все было чистенько, но скромно и даже бедно. Старая, несовременная мебель, видавшая виды залатанная скатерть на круглом столе, древний черно-белый телевизор в углу. Арсения возилась у печи, орудуя кочергой.
– Вот, пирог поставила только что, точно чувствовала, что гости придут. – Она обернулась к Ульяне, щеки ее раскраснелись, глаза блестели.
«Как она рада, что я пришла», – все с тем же стыдом и одновременно с ликованием подумала Ульяна. Радость от возвращения в дом, который она воспринимала почти как отчий, затмила даже лучезарность любви к Кольке.
Они сидели за столом все трое, Арсения, Колька и Ульяна, пили чай из самовара, ели вкусный пирог с капустой и луком. Арсения периодически вскакивала и убегала в соседнюю комнатушку, где лежал муж. То пить носила, то лекарства, то меняла намокшую от пота рубаху.
– Давайте, помогу вам, – предложила Ульяна.
– Да что ты, милая, – Арсения замахала руками, – куда тебе, в твои годы, за лежачим ходить! Я сама справлюсь. Вот, Коленька подмогнет. А там, бог даст, и Сашок вернется. Все полегче станет. – Она сделала паузу, посмотрела на Ульяну ласково и добавила: – Ты, главное, приходи в гости. И не озоруй больше, а то директор грозится тебя в детскую комнату на учет поставить.
Ульяна молча кивнула. Колька с хитрым видом уплетал пирог и в разговор не вмешивался.
Она стала регулярно ходить к Арсении, как в детстве. Конечно, старалась помочь, чем могла: когда полы протрет, когда картошку сварит. Иногда постирает. Ей было как никогда хорошо и тепло. Бедная потрепанная горница казалась ей хоромами. Арсения и Колька окружили Ульяну такой заботой и нежностью, что иногда у нее комок к горлу подступал от оглушительного, непомерного счастья. Вдобавок ко всему Арсения стала называть ее «доченька». «Уля, доченька, – говорила она, – подай, дружочек, сковородку». У Ульяны все внутри таяло, как рафинад, политый кипятком.
Настала осень, они с Колькой перешли в девятый класс. Оба налегли на учебу, Колька иногда помогал Ульяне по некоторым предметам, но в целом она занималась не хуже его. В детдоме не могли нарадоваться: грозная атаманша превратилась в кроткую, послушную и серьезную девушку. Как и в младших классах, Ульяна приносила пятерку за пятеркой. Рыжий от ревности стал как тень. Даже веснушки его поблекли и приобрели сероватый оттенок. Он скатился по учебе, вечерами убегал с территории и пропадал до полуночи. Его искали, ставили на вид, прорабатывали. Зимой он дважды попался на воровстве, а весной ранил ножичком паренька в пьяной драке. Паренек тот оказался сыном местного чиновника, и Рыжего отдали под суд. Там он получил на полную катушку и отправился в колонию для несовершеннолетних. Больше Ульяна его не видела.
Она не жалела Рыжего, несмотря на его преданность ей, потому что до сих пор помнила, как он издевался над ней в малышовом возрасте. А еще потому, что не до Рыжего ей было, не до жалости к нему: ее целиком и полностью поглотила семейная жизнь с Арсенией и Колькой. Никто больше ей был не интересен, только они и учеба.
Год они с Колькой закончили на круглые пятерки и укатили в райцентр. Колька, как и хотел, поступил в железнодорожный техникум, а Ульяна сдала экзамены в медицинский колледж. Она все больше мечтала стать врачом, хирургом-офтальмологом. Как тот славный дядечка, который давно, в детстве, оперировал ее глаза и вернул зрение. Ульяна планировала после окончания колледжа рвануть в Москву, в Первый мед.
Днем они с Колькой учились, вечером встречались в центре городка, гуляли, сидели в дешевом кафе, иногда ходили в кино. По выходным ездили домой, помогать Арсении по хозяйству. Ее муж, Колькин отец, был совсем плох, врачи давали ему полгода, не больше. Брат Сашка из армии не вернулся, ему предложили остаться сверхсрочником, и он согласился. Раз в месяц присылал деньги, не бог весть какую сумму. Арсения кое-как справлялась с хозяйством и с уходом за тяжелобольным, но помощь Ульяны и Кольки была отнюдь не лишней.
Со второго курса оба устроились на подработку – Ульяна в больницу санитаркой, Колька в разовые железнодорожные рейсы проводником. Деньги складывали в копилку – на будущее, чтобы в Москве снимать квартиру. Любовь их не прошла, просто из юношеской и страстной превратилась в зрелую и спокойную. Они по-прежнему планировали пожениться, как только устроятся в столице.
Колледж Ульяна окончила с красным дипломом и грамотой победителя олимпиады по химии и биологии. Учителя прочили ей безусловное поступление в вуз. Пора было ехать в Москву. Они с Колькой уже купили билеты, но накануне отъезда он вдруг слег с острой болью в животе. Приехавший врач поставил диагноз: аппендицит. Кольку забрали в больницу и тут же прооперировали. Как потом оказалось, несвоевременно: воспаление успело стать гнойным и перешло в перитонит. Колька лежал в реанимации, Ульяна, расстроенная и испуганная, сидела под дверью, дожидаясь врача. Билеты она сдала. Колька поправляться не спешил, температура каждый вечер поднималась до тридцати девяти. В Москве вовсю шел прием документов на вступительные экзамены. Медлить больше было нельзя. Арсения, потемневшая и постаревшая еще больше, стала настойчиво упрашивать Ульяну, чтобы она ехала без Кольки.
