От удара меня удержало только присутствие Мэла и тот факт, что Роберт спокойно держал нежить за костлявую лапу.
Через пару ударов сердца моргул захлопнул пасть и отступил, а над головой юного герцога осталось висеть небольшое светящееся облачко, от которого веяло тоской и отчаянием.
– Роберт? – настороженно позвал я мальчишку, не забыв при этом создать в руке сгусток темного пламени.
Мальчик и Мэл обернулись почти одновременно, а моргул, всколыхнувшись, как потревоженная ветром занавеска, поспешил укрыться от моего взора. Причем укрылся он за спиной моего собственного ученика. И вообще, как мне показалось, был готов сквозь землю провалиться, лишь бы оказаться как можно дальше от извивающегося в моей ладони пламени.
– Не надо, мастер Рэйш! – воскликнул Роберт, увидев меня во всей красе. – Он ничего не сделал! Это я его позвал!
– Зачем? – напряженно спросил я, не сводя с нежити тяжелого взгляда.
– Мы заговорили с Мэлом о законах темной стороны, и я вспомнил про живущие здесь души…
Я озадачился.
– Ты позвал моргула, чтобы он их тебе показал?
– Нет, учитель. Я хотел, чтобы он их освободил.
В этот момент у меня в мозгах что-то, похоже, опять заклинило, но именно тогда стало ясно, что Мэл абсолютно прав. Сделав над собой усилие, я все же погасил темное пламя и уже гораздо спокойнее взглянул на вьющиеся над головой мальчика души.
Моргул при моем приближении ощутимо сжался, прекрасно понимая, что от смерти его отделяет лишь заступничество маленького жнеца. Но если даже Мэл, отчаянно ненавидящий высшую нежить, держал себя в руках, то мне тем более не следовало выражать эмоции.
– И что дальше? – так же спокойно поинтересовался я у ученика. – Что ты теперь будешь с ними делать?
На лице Роберта проступило растерянное выражение.
– Я думал, вы мне подскажете.
– А если не подскажу?
– Тогда не знаю, – откровенно смешался мальчик. – Но это ведь неправильно, что моргул их съел. Разве я не прав, мастер Рэйш?
Я снова покосился на притихшую нежить.
– То есть, ты лишил его законной добычи только потому, что тебе показалось это более правильным, чем тот факт, что он их честно нашел и так же честно проглотил? Хорошо, допустим. Чем это будет грозить моргулу, ты знаешь? Здоровенной голодной сущности, которая по твоей вине осталась сегодня без сил?
– М-мастер Рэйш! – пораженно воскликнул юный маг, совершенно не ожидая от меня таких вопросов. – Но это ведь нежить!
– И что? Когда ты его сюда призвал и велел отдать все, что он имеет, ты об этом вспомнил?
– Ну… нет.
– Сколько, по-твоему, он протянет во Тьме без пищи?
– Мастер Рэйш, я не понимаю… – окончательно растерялся мальчишка.
– Сутки, – безжалостно добил его я. – Максимум двое, если только он прямо сейчас не отправится искать себе добычу, которую уже завтра ты тоже можешь снова попросить отпустить. Моргул, конечно, мертвая сущность, но если бы мы находились в реальном мире, я бы сказал, что ты его приговорил. Ровно в тот момент, когда приказал отпустить эти души.
Роберт часто заморгал, перестав понимать, что именно я хочу от него услышать. Растерянный, искренне верящий, что совершил доброе дело, и абсолютно не видящий другой правды, помимо той, что мне сейчас показал.
Я присел перед ним на корточки и, поманив моргула, указал Роберту на него.
– Ты в курсе, кто его создал?
– Фол, – прерывисто вздохнул мой не по годам мудрый, но местами все еще нерадивый ученик. – Наверное.
– А для чего Фол это сделал?
– Я… не знаю.
– Хорошо. Тогда зачем, по-твоему, на темной стороне вообще существует нежить? Кто они? Или что они такое?
– Души? – нерешительно предположил Роберт.
– Конечно. Старые, грешные, уродливые, но все же самые обыкновенные человеческие души, которым не нашлось места в свете и которые веками обитают здесь… для чего, ученик?
У Роберта расширились глаза.
– Искупление…
– Правильно. Все они ждут искупления. И моргулы, и гули, и вампиры, и даже демоны. Так устроен мир. И так решили боги. Но для каждого искупление свое. Кто-то умирает в наказание и назидание остальным, а кто-то, наоборот, их пожирает… сейчас перед тобой находятся и те, и другие. Скажи: ты вправе решать, кто из них достоин перерождения, а кто его еще не заслужил? Кто из них виновен, а кто уже отстрадал свое?
– Нет. Не думаю.
– А я?
– И вы, наверное, нет.
– А кто тогда вправе? Мэл? Фол? Посторонний дядя?
Роберт виновато опустил голову.
– Жизнь и смерть находятся в руках одной богини… простите, мастер Рэйш. Я об этом забыл.
Я выпрямился и, глянув на зависшие в нерешительности души, негромко бросил:
– Леди, на ваше усмотрение.
По темной стороне пронесся легчайший ветерок, и половина огоньков мгновенно погасла. Тогда как остальные, заметно потускнев, остались висеть на прежнем месте, жалобно мигая и всем видом показывая, как же им не хочется здесь оставаться.
– Это твое, – кивнул я нежити, демонстративно отступая в сторону.
Моргул, не веря своему счастью, торопливо взлетел. Одним движением заглотил свою законную добычу, после чего с довольным урчанием отступил назад.
– Мудрос-с-сть… – прошелестел он, взмахнув черными крыльями, – приходит с опытом, Р-рэйш. Но маленькому х-хозяину это ещ-ще только предс-с-стоит ус-своить.
– Не искушай его, – тихо ответил я, глядя в желтые глаза твари. – Ты жив лишь потому, что даже в таком виде кому-то нужен. Кому-то, но точно не мне. Усек?
Нежить хрипло каркнула и одним движением ушла на нижний слой, не рискнув больше испытывать мое терпение. А я погладил по голове расстроенного мальчишку и добавил:
– Ты был не совсем неправ, когда хотел освободить чистые души. Боги мудры, но они не всесильны. И не за всем способны уследить. Наша задача – помочь, если уж в мире случилась несправедливость. Но мы не мерило добродетели, ученик. И тем более не образцы для подражания. Если даже боги ошибаются…
– Как же тогда быть? – нерешительно посмотрел на меня Роберт. – Если гарантий нет и если все вокруг не то, чем кажется… если даже моргул по-своему служит исполнению божественных замыслов, а некоторым душам отмерено достойное наказание за грехи… как во всем этом ориентироваться? Как не освободить по незнанию преступника? Или случайно не убить невиновного?
– Спрашивай совета, – серьезно ответил я. – Но если времени на это нет, то поступай, как считаешь нужным. Граница миров не снаружи – она внутри нас, мальчик. В наших словах, в поступках, решениях. Чем они честнее, тем дольше сохранится равновесие. Хотя случается и так, что самые страшные вещи люди творят именно от уверенности, что совершают великое благо.
