В гостевую спальню я отнес его сам, под причитания служанок и сочувственное сопение Шторма. Сон поможет мальцу успокоиться, приглушит воспоминания и сделает их не такими острыми. Уже к вечеру он отойдет и будет готов к разговору. А пока я искренне поблагодарил Марту за сообразительность, хотя не стал выпытывать, для кого именно она хранила в доме успокаивающие травы, которые успела незаметно добавить в питье.
Затем мне все-таки пришлось сходить в Управление, временно скинуть свои обязанности на Хокк и взять официальный выходной. Лора, само собой, осталась недовольна, но, узнав в чем дело, пообещала присмотреть за Ливом, благо ничего особо важного за последние сутки не произошло, и в моих услугах Управление не нуждалось.
Когда же я вернулся, то оказалось, что в гостиной меня ожидает гость – лорд Аарон Искадо собственной персоной. Который, разумеется, примчался выяснять отношения, едва получил из дома тревожную весть. Признаться, когда я его увидел, то решил, что разговор получится не из простых. Однако всего через четверть свечи, уже у меня в кабинете и после того, как я закончил описывать утренние события, милорд устало потер лоб и тихо сказал:
– Я сожалею.
Я посмотрел на него с подозрением.
– О чем именно вы сожалеете, милорд?
– С Робертом все в порядке? – словно не услышал лорд.
– Да. Но вы не ответили на вопрос.
– Поймите меня правильно, мастер Рэйш – у меня хорошая семья, – после короткой паузы обронил герцог. – Мне повезло найти прекрасную и любящую женщину, которая родила мне таких же прекрасных сыновей и замечательную дочь… и это не лукавство. Я хорошо знаю жену и не сомневаюсь, что ей бесконечно дороги все наши дети. Более того, ее отношение к Роберту ничуть не изменилось после известных вам событий. Быть может, она стала несколько больше его опекать и намного больше за него бояться… но никогда и ни за что она не рискнула бы сделать ему больно.
– Что же тогда, по-вашему, сегодня произошло, милорд? – ровно осведомился я.
– Боюсь, что у меня нет ответа на ваш вопрос.
– Миледи… нездоровится?
– Нет, – качнул головой герцог. – Физически она в полном порядке. Сегодня целитель еще раз это подтвердил. Но в эмоциональном плане… вероятно, тревоги последних месяцев скверно сказались на ее душевном равновесии. Ничем другим я не могу объяснить то, что сегодня произошло.
Я нахмурился.
– Вы сказали «еще раз», милорд… мне показалось, или сомнения в отношении супруги посетили вас не впервые?
Герцог болезненно скривился.
Понимаю. Сложная тема. Не тот я собеседник, которому такой человек, как Аарон Искадо, захотел бы излить душу или поделиться подробностями семейной жизни. Но сейчас в моем доме находился его несовершеннолетний сын, которого его же собственная супруга со скандалом выгнала из дома. И я, как учитель, имел право знать, по какой причине она так поступила. А как наставник будущего жнеца, от настроения которого слишком многое зависело на темной стороне, должен был позаботиться, чтобы маленький маг, которого признала сама Тьма, не превратился в безумца или морального калеку.
– Решение об ученичестве Роберта мы принимали вместе, – после еще одной долгой паузы, все же сообщил лорд Искадо. – Нам далось это нелегко, но после разговора с вами и с отцом-настоятелем было очевидно, что без помощи опытного наставника моему сыну грозила весьма неприятная участь. Безумец или мертвец… не такой уж большой выбор, чтобы упрямиться. Отец Гон поручился за вас, мастер Рэйш. И мне тоже показалось, что под вашим присмотром мальчику будет спокойно.
– Что же заставило вас изменить свое мнение? – сухо осведомился я.
– Не меня, – снова скривился лорд. – Я-то как раз уверен, что Роберту ваша наука не повредит, несмотря на то, что для бывшего светлого мага его таланты выглядят довольно пугающе.
– Со временем они будут только развиваться. Я об этом уже говорил.
– Я помню. И по большому счету не возражаю. Лучше мой сын будет живым темным магом, чем мертвым светлым. К тому же, за эти месяцы он стал гораздо сильнее, увереннее в себе. Ему до крайности интересно то, чему вы его учите. Но больше всего меня радует, что в нем до сих пор не проявились тревожные симптомы, которые я бы очень не хотел однажды увидеть.
Это он о циничности и исконном умении мастеров Смерти отсекать ненужные эмоции? Все верно. Роберт был и остается довольно эмоциональным мальчиком. При этом он неплохо себя контролирует, умеет принимать непростые решения. Да, юный герцог немного наивен, но ему всего десять. Зато он честен с собой и с другими. И что немаловажно, был и остается живым, подвижным, открытым для всего нового. Для темного мага живости в нем, пожалуй, даже чересчур, но для будущего жнеца это полезное качество.
– Ваша супруга тоже так считает? – с некоторым сомнением переспросил я.
– Считала, – вздохнул лорд Искадо. – Но в последний месяц мне стало казаться, что успехи сына ее не радуют. Роберт – наблюдательный мальчик. Заметив, что мама начала слушать его с беспокойством, он стал меньше рассказывать. Сперва перестал говорить о гулях и прочей нечисти, которая в изобилии обитает на темной стороне. Затем начал уходить от ответов касательно того, чем вы занимаетесь на тренировках. Он и раньше мало распространялся на эту тему, но в последние дни замолчал совсем. И меня это встревожило, поэтому я не сразу обратил внимания, что моя супруга… как бы помягче сказать… стала вести себя по отношению к нему не так, как обычно.
– Леди часто была раздражена?
– Скорее, не на него, – замедленно отозвался отец Роберта. – Сейчас мне кажется, что она сердилась больше на себя, но поначалу я не понимал причины. Она стала рассеянной, беспокойной, часто говорила невпопад, как человек, который напряженно о чем-то размышляет и в каком-то смысле оторван от реальности.
– Вы говорили с целителями на эту тему?
– Конечно. Но и тогда, и сейчас мои специалисты Родом поклялись, что Элания ничем не болеет.
– А ее раздражение… оно проявлялось только в отношении Роберта?
– В том-то и дело, что нет. Поэтому я не связывал одно с другим. Да и сейчас сомневаюсь, что тут имеет место прямая зависимость. Сложность в другом – Элания сама не понимает, что именно не в порядке. В обычное время она мила, учтива и хорошо разбирается в людях. Но в какой-то момент она начала меняться. И, что самое тревожное, менять свое мнение. Знаете, как бывает? Всю жизнь человек ненавидел сиреневый цвет, а потом вдруг обвешал весь дом ярко-фиолетовыми рюшами? У Элании до такого, хвала Роду, не доходило, но ситуация с Робертом – как раз из разряда подобных вещей.
Я насторожился.
– И давно это началось?
– Примерно с месяц, – тяжело вздохнул милорд. – Может, чуть больше. Как какие-то приступы. То ничего-ничего, то вдруг оказывается, что Элания не в курсе, что с нашим сыном занимается темный маг.
