Зотов подошел вплотную к креслу и посмотрел на скрючившуюся в нем Яну с жалостью:
– Нет, дорогая, не обольщайся. Мой брат никого не любил. Больше того – он всех ненавидел. И ты не исключение. А знаешь почему? Потому что ты женщина, и в тебе он, как и во всех, видел нашу мать. Ты ведь ничего о нем не знаешь, верно? Ничего о его прошлом? И обо мне не знала. А все потому, что он хотел вычеркнуть нас. Да что там… – Валерий отвернулся, чувствуя, как щиплет в носу. – Я и сам хотел все забыть, даже фамилию изменил, потому он Зобов, а я Зотов. Мы с ним выросли в семье алкоголиков, мне едва исполнилось восемнадцать, когда я сбежал из дома, в Москву уехал. А Игорь остался, ему четырнадцать было… я не мог его забрать, сам скитался и жил сперва то на вокзале, то на лавке в парке. Я же не знал… я ничего не знал, я себя спасал, как мог… а надо было спасать его… – Он вдруг закрыл лицо руками и затрясся в беззвучных рыданиях. – Я же не знал, что мать… что она… господи, да ведь он прав – хорошо, что от них ничего не осталось! Его насиловали дружки отца, а она знала – и никогда, ни разу не заступилась… хорошо, что они сгорели, хорошо! – выкрикнул Валерий, забыв об осторожности, и в ту же секунду Добрыня, повалив его на пол и навалившись сверху всем телом, тоже запихал в рот салфетки:
– Я тебе очень сочувствую, Валера. И брату твоему… но орать сейчас не надо, нам шум не с руки… давай так. Я пойду в дом охраны, разберусь там по-тихому и вернусь. Но тебя тоже свяжу, не обессудь – ты какой-то невменяемый сделался, можешь все испортить.
Зотов равнодушно кивнул – из него словно ушла вся энергия вместе с истерикой и слезами, он тихо лежал на полу и ждал, пока Вовчик скрутит ему руки.
Тот управился быстро, подошел к двери и, обернувшись, попросил:
– И тихо тут. Не мешайте мне, иначе не уйти.
Он выскользнул за дверь, на цыпочках спустился по лестнице и выбежал во двор, пересек его и оказался у дома охраны.
Свет нигде не горел – обитатели спали, и Вовчик решил, что сперва нейтрализует Сухаря – он представлял реальную проблему, потому что с двумя наркоманами, которые явно на ночь укололись, он справится легко.
Комната Сухаря была первой от входной двери, Вовчик приготовил финку и осторожно открыл дверь.
Сухарь лежал на кровати и храпел так, что шевелились шторы. Однако едва Вовчик сделал первый шаг, Сухарь подорвался и всем телом ударил его так, что Добрыня потерял равновесие и упал, но тут же вскочил и отразил удар ногой, которым Сухарь пытался достать его:
– Не советую…
– Прибереги для лохов советы свои, – выхватывая с полки шкафа десантный нож и перекидывая его из руки в руку, рявкнул Сухарь. – Сразу ты мне не понравился…
– Да и я к тебе не проникся. – Вовчик понял, что действовать надо сразу, не разводить длинных диалогов, а потому, резко размахнувшись, успел бросить финку раньше, чем Сухарь кинулся к нему с ножом наперевес.
Финка вошла точно в горло, Сухарь выронил свое оружие, захрипел, обхватив горло обеими руками, и завалился на пол, заливая половицы кровью.
Добрыня выдернул финку, вытер ее о висевшую на вешалке куртку Сухаря и, пощупав пульс на сонной артерии, убедился, что тот мертв.
– Ну, в этот раз ты умер окончательно, дружбан, – пробормотал Вовчик, заметив на столике у кровати связку ключей, один из которых сильно отличался от остальных – большой, явно старый и немного заржавевший. – А вот, похоже, и нужный ключик, попробуем. – Он сунул связку в карман и тихо вышел из комнаты, удивляясь тому, что на такой грохот никто до сих пор не вышел.
Однако комнаты наркоманов были пусты, а постели заправлены чистым бельем и – никаких личных вещей нигде.
Вовчик не поленился проверить шкафы, там было пусто и даже чисто вымыто.
– Ох ты ж, ни фига себе… а ребят-то, похоже, уволили… и не исключено, что и из жизни… – пробормотал он, возвращаясь в комнату Сухаря и начиная планомерный обыск, который довольно быстро увенчался успехом – в комоде обнаружились потрепанные паспорта, с фотографий в которых смотрели его бывшие напарники. – Н-да… весело тут… – пробормотал Вовчик, хотя ему немного полегчало – из всех мужчин, что он видел в Согласии, реальную опасность представлял только Сухарь.
Дом охраны он покидал со смешанным чувством. С одной стороны – только что убил человека. С другой – не опереди он Сухаря, и лежал бы с распоротым животом, к бабке не ходи, матерые уголовники «из старых» умеют убивать коварным движением, от которого невозможно уклониться. Кроме того, в кармане лежал ключ – и вполне вероятно, что сейчас с его помощью Вовчик откроет подвал в гараже и вытащит оттуда Тинку.
Замок долго не поддавался, скрипел, но дужка не откидывалась, хотя ключ поворачивался.
Вовчик начал терять терпение, но тут случилось чудо, и ржавая дужка отлетела.
– Аллилуйя! – завопил Вовчик и рванул крышку.
Снизу в нос ударил отвратительный запах, но потом раздался голос Тинки:
– Вовчик… я здесь… – И он нырнул в подвал, где и обнаружил любимую женщину со связанными руками.
– Господи, Тинка! – разрезая веревки финкой, бормотал Кущин. – Как же ты меня напугала! Как ты вляпалась, дурища?!
– Телефон же нельзя было включить… тут глушилка стоит, под антенну замаскирована… представляешь, здесь Сухарь – ну, Сухонкин, помнишь?
– Помню. Был Сухарь, да раскрошился весь. – Вовчик осматривал ее запястья, на которых из-за врезавшихся веревок образовались глубокие рубцы фиолетового цвета.
– Рук не чувствую, – пожаловалась Тина. – Ты что-то про Сухаря?..
– Все, закрыли тему. Давай выбираться, будем уезжать. Тут, кстати, приятель Анны твоей нарисовался, Валера Зотов некто…
– Валера?! А он-то чего?
– Спасать всех приехал, Рэмбо комнатный. Чуть сам не вляпался и меня не подвел. Все, Тинка, по дороге поболтаем, надо убираться, пока совсем не рассвело, к чему нам лишний шум?
На улице стало чуть светлее, и Добрыня предложил все-таки поторопиться:
– Сейчас заберем Валерку и эту дурынду, ради которой мы так влипли, и поедем.
– На чем? – Тина кивнула в сторону открытой двери гаража, где стояли джип на двух пробитых колесах и «Тойота» с теми же проблемами.
– Ах ты ж… – почесал в затылке Добрыня. – А я рассчитывал… у Валеры тачка припрятана за шлагбаумом, но до нее лучше бы быстрее, чтобы шума меньше. А два колеса мы не поменяем, конечно…
– Я отсюда пешком готова уйти, – взмолилась Тина, держа перед собой на весу поднятые вверх руки. – Вовка, умоляю – не тяни, пойдем!
– Сделаем так. Ты тут постой, если что – шуми, а я приведу Валерку и Дарину разбужу, она на первом этаже живет.
Поднять Дарину он сумел просто – вошел в комнату и шепотом сообщил, что ее срочно зовет Прозревшая.
Девушка заметалась, и Вовчик вышел, чтобы дать ей одеться.
