Платье изгваздано в пыли и грязи, оборки сорваны и болтаются, воротничок наполовину оторван, волосы растрепались и сбились в кучу. Серые глаза из-под густой чёлки кидали молнии на её противника. На скуле наливается синяк, губа разбита и из неё сочится кровь. Казалось, девочка даже не заметила, что её держат на весу. Она по-прежнему крепко сжимала сбитые в кровь кулаки и была готова продолжить битву немедленно. Никаких слёз, никакой жалобы. Только горячая ненависть и непримиримость в глазах.
Её противник выглядел не лучше, но из-за разности весовых категорий, ему явно досталось меньше. Он мог похвастаться лишь окровавленным носом, расцарапанным лицом да почти откушенным пальцем, который он сейчас непроизвольно баюкал.
Марина рассердилась, в ней волной вспыхнуло желание немедленно расправиться с обидчиком девочки, но она даже не успела спросить, что случилось, как и Райли, который уже успел забрать Милли из рук Берты и теперь прижимал её к своему боку, поглаживая по голове и успокаивая. Пацана Берта продолжала держать за шкирку, но поставила на землю рядом с собой, тогда как остальные его дружки давно сбежали. В этот момент чей-то жёсткий, властный голос, раздавшийся вдруг за их спинами, требовательно спросил:
— Что, шерги возьми, здесь происходит?! Райли?! Марина обернулась на этот требовательный возглас. Мало кто, по её наблюдениям, мог разговаривать с капитером таким тоном. Ну, что ж, вздохнула она, когда-нибудь эта встреча должна была произойти. Жаль, что так рано. Однако, чтобы там герцог себе не надумал, Марина останется при своих планах. Так она решила.
Герцог в этот момент тоже заметил жену. И, хотя он предполагал встретить её здесь, ведь он специально переходил в Кливдон для «нового знакомства» с женой и шёл по нити брачного браслета (брачный браслет имел встроенный маяк), но всё же и ему увидеть сейчас Мариенну было неожиданно.
«Эта живая, подвижная, привлекательная молодая женщина с гневно горящими глазами, его жена? Не может быть? А где вечно опущенные глаза? Где тихая речь, почти шёпот? Где серые, убогие наряды?» Глядя сейчас на раскрасневшееся от тревоги и гнева лицо Мариенны, на точёную фигурку в узких брюках, какие носят магессы, в белоснежной с кружевным воротом блузке и длинном жакете с большими карманами, герцог засомневался, что отправил бы такую жену в изгнание.
Но, ладно, решил герцог, это всё потом. Сейчас надо выяснить, что здесь происходит и причём в этой ситуации его жена.
Марина тоже по-новому оценивала герцога. Если раньше она думала, что сумеет легко избавиться от фальшивого брака, то глядя сейчас на этого мужчину поняла, что ничего лёгкого не предвидится. Придётся побороться.
— Райли! — требовательно повторил герцог. — Объяснись!
— Спокойно, милорд, — невозмутимо ответил наёмник. — Моя дочь пострадала и сейчас не может ничего объяснить. Успокоится, и мы всё узнаем. Мы с леди Мариенной сами подошли только что и застали потасовку в самом разгаре. А вот почему моя дочь оказалась в такой ситуации, я хотел бы выяснить у Берты, — грозно повернулся он к поварихе.
Та, чувствуя за собой вину, держалась скованно и от обычного её бабского базарного нахрапа не осталось и следа. Она по-прежнему держала за шиворот пацана. Тот всячески выкручивался исподтишка, пытаясь сбежать, но сделать это из рук Берты для него оказалось невозможно.
— А мы сейчас и без Милли узнаем из-за чего весь сыр — бор приключился, — сообразила Берта и вздёрнула пацана за шкирку. — Ну?! Что вы не поделили?
Тот молчал, угрюмо бросая беспокойные взгляды по сторонам. Но нынче судьба была явно не на его стороне. Помощи ждать было неоткуда, так что потоптавшись босыми ногами по дорожной плитке, он хрипло начал:
— Я из приюта. Она тоже там жила, давно, — кивнул пацан на Милли. — А сейчас вон какая расфуфыренная, сразу видно — при деньгах. Хотели пощипать немного. Но у неё денег не оказалось. А только для нас и пуговицы с её платья сойдут. Они у неё серебряные с жемчугом, серьги вон какие, колечки всякие! А нам жрать нечего, сама же знает. Отдала бы добровольно, и никто бы её не тронул. Подумаешь, цаца!
— Да с чего я тебе отдавать буду?! Ты всегда над мелкими издевался и отбирал у них всё. А тебе уже сколько раз работу предлагали! Работал бы и не надо было бы воровать! — неожиданно выкрикнула Милли. — А ты и сейчас сначала обзываться начал, а потом силой решил взять, Урою, с*ка! — с ненавистью пригрозила она парню. — Никто не смеет дотронуться до меня. Убью! У меня магия! — продолжала бушевать Милли, совсем перестав походить на нежную, послушную девочку, к которой все привыкли.
— Вот! — заорал парень. — Видите?! Она и в приюте такая была. Бешеная! Всем угрожала. А магия у неё и правда есть: все видели, как она дикую собаку убила! Убила да! — повернулся он к Милли. — Не думайте, что она примерная девочка!
— Убила, да! — не сдавалась девчонка. — Потому что она набросилась и искусала Фаби, а ему всего четыре года было. Она была злая и больная. И это ты натравил её на мелкого. Хотели, чтобы она и других покусала?! И это ты привёл её в наш двор. И тебя надо было убить, дерьмо! И к моему руки не протягивай! Оторву! Сама сдохну, но и вам никому не поздоровится! — предупредила Милли и, по-мальчишески сплюнув под ноги пацану, отвернулась, показывая, что этот пацан для неё пустое место и говорить она больше не собирается.
— Вот девка! Какая боевая?! — раздался смешливый голос превора Рокингема. — С таким характером можно и ко мне на службу. Пойдёшь, когда вырастешь? — шутливо предложил он девочке, которая уткнулась носом в куртку Райли и не желала ни на кого глядеть.
Милли скосила на него один глаз и неожиданно серьёзно спросила:
— А вы не врёте? Возьмёте меня в превоторы?
— Не вру, зуб даю, — тоже серьёзно подтвердил Остин. — Возьму, когда выучишься.
— Стоп-стоп-стоп, Милли, — очнулся от ступора Райли. — Давай мы с тобой попозже эти вопросы обсудим. А пока нам надо дом купить и в школу поступить. Согласна?
— Да, Райли. Но всё равно, я хочу быть превотором, чтобы везде на улицах был порядок, и чтобы вот такие не обижали маленьких, — кивнула она на парня, всё ещё удерживаемого мощной рукой Берты.
— А лекарем, значит, быть уже не хочешь? — огорчённо спросил её опекун.
— Почему? — удивилась девочка. — Тоже хочу! Превоторам же тоже лекари нужны. Я буду и лекарем, и превотором, — убеждённо закончила она.
— Так, уважаемые, — вклинился опять в разговор Остин. — Давайте-ка пройдём в ближайшую преваторию и определимся с наказанием этому малолетнему разбойнику. Кстати, сколько тебе лет, грабитель? — спросил он у парня.
— Шестнадцать, — буркнул тот, отвернувшись.
— Шестнадцать, и ты до сих пор в приюте? — удивился Остин.
— Меня через месяц выпускают, — равнодушно ответил пацан и замолчал уже надолго.
— Ну, что ж! Прошу всех участников за мной.
Марина краем глаза видела, что Остин подошёл к Берте и вместе с ней и пацаном двинулись к выходу из парка, что Райли и Милли засобирались вслед за ними. «Будут решать, что делать с парнем», — машинально подумала Марина, провожая их взглядом. И только тут до неё дошло, что они с герцогом остались на аллее вдвоём. И оба напряжённо рассматривали друг друга. Никто не торопился начинать разговор, но какая-то невидимая нить протянулась между ними.
