Для поддержки помещиков Александр III в 1885 г. учредил Государственный дворянский земельный банк. Его руководство действовало не по законам рыночной, а по законам будущей «советской» экономики. Ссуды помещикам выдавались на непомерно легких условиях. Так, предельный срок ссуд к 1890 г. был доведен до 66 (!) лет. Неуплаченные вовремя помещиком проценты попросту списывались. Фактически деятельность Дворянского банка – это была форма скрытого субсидирования государством дворянского землевладения. К 1 января 1914 г. долг помещиков Дворянскому банку составлял 894 млн рублей золотом.
Кроме того, имело место прямое субсидирование помещиков царем и царицей. Ежегодно по их указанию десятки помещиков получали огромные суммы помощи. Причем не за какие-то конкретные заслуги перед государством, а так – за древность рода, за вздохи и слезы во дворце перед высочайшими особами.
К 1914 г. помещичьи хозяйства России давали менее 25 % товарного хлеба. 52 % давали кулаки, остальное – середняки.
Никто из наших историков до сих пор не обратил внимание на вроде бы парадоксальную ситуацию – до войны Россия была крупнейшим экспортером зерна в Европу, а Германия – крупнейшим в мире импортером продовольствия. Но вот в конце 1916 г. в русских городах возникла катастрофическая нехватка продовольствия, приведшая к беспорядкам в Петрограде в феврале 1917 г. А вот в Германии хотя и были введены серьезные ограничения, не было ни голодных очередей, ни аграрных беспорядков.
Немец Михель безропотно кормил свою страну и армию и отдавал до 90 % произведенного продовольствия, а по некоторым видам товаров – и все 100 %. Русский же кулак, производивший к 1914 г. свыше половины товарного зерна, уже в 1915 г. его начал прятать. При грамотном хранении зерно пролежит и 10 лет, а можно его пустить на корм скоту и птице, а лучше – на самогон.
Уже осенью 1915 г. в больших городах у хлебных лавок появились «хвосты» – голодные очереди. Ну а армия получала только половину продовольственной нормы.
Любопытно, что вопрос о введении продразверстки, то есть принудительного отъема продовольствия у крестьян, царские министры неоднократно поднимали еще в 1916 г. Но решиться на подобное Николай II не мог, опасаясь всеобщего восстания в глубинке. У Временного же правительства на введение продразверстки физически не было сил. Царская полиция фактически развалилась, новая не была создана. Армию тоже нельзя было использовать, поскольку подавляющее большинство солдат и офицеров по разным причинам ненавидели кучку никого не представлявших министров.
Одной из важнейших реформ Александра II историки по праву называют судебную реформу. В результате Россия получила суд присяжных, независимую от властей адвокатуру, несменяемость судей и т. п., что вывело правосудие России на уровень передовых стран Западной Европы.
Но поскольку ни Александр III, ни Николай II не желали признавать законы, даже ими самими изданные, законность в России соседствовала с дичайшим азиатским произволом.
Начну с того, что все политические дела расследовались не судебными следователями, а жандармами. Какое дело считать политическим, а какое – уголовным, решали власти, а не суд. Политические процессы проходили при закрытых дверях, в строжайшей тайне, зачастую в отсутствие обвиняемых. С 1878 г. многие политические дела стали передаваться военным судам. Причем в 1887 г. был издан еще особый циркуляр, где военным судам прямо запрещалось применять другие меры наказания, кроме смертной казни, а если они находили основания для смягчения приговора, то это могло достигаться лишь ходатайствами о смягчении приговора при конфирмации. Известен случай, когда был в 24 часа повешен студент за хранение нескольких революционных прокламаций. Сам студент не был революционером. Он просто отказался доносить, кто дал ему прокламации. Нельзя сказать о массовости таких случаев. Но зато для жандармов стало нормой грозить виселицей людям за чтение нежелательной литературы. Бывали случаи, когда жандармы грозили несовершеннолетним барышням – или скажите, кто дал книжку, или вас немедленно повесят.
Чтобы не возвращаться более к военным судам, скажу, что в 1905–1907 гг. стали функционировать военно-полевые суды, действовавшие без всяких формальностей. Функции судей исполняли обычно армейские или гвардейские офицеры, в большинстве своем абсолютно незнакомые с законами империи. Например, обыскал патруль прохожего, нашли в кармане браунинг. Ношение оружия не запрещалось законами империи, но поручик или прапорщик решает отпустить прохожего или расстрелять на месте. Часто выполнение приговора военно-полевых судов сопровождалось глумлением над осужденными или их телами. Модно было по свежим могилам пустить солдат церемониальным маршем под звуки камаринской. В 1905–1907 гг. без суда или по приговорам военно-полевых судов было казнено, по разным данным, от 8 до 15 тысяч человек.
В 1914–1916 гг. жертвами военно-полевых судов стали десятки тысяч русских солдат, местных жителей и беженцев. Особенно беспощадно расправлялись с инородцами.
Последнее время у нас часто ругают Сталина за заградительные отряды, созданные в 1941–1942 гг., и за высылки семей военнослужащих, сдавшихся в плен. Но создание заградотрядов с пулеметами в тылу своих войск и ссылку в Сибирь членов семей сдавшихся в плен военнослужащих если не выдумал, то, во всяком случае, утвердил Николай II за четверть века до Сталина.
Кроме военного в России еще существовал и церковный суд. Я говорю «суд» чисто формально. На самом же деле это была такая же форма внесудебной расправы, как суд «особого присутствия сената», или военный суд. Судьбу подсудимого решала церковная иерархия или святейшие власти. Естественно, никакой гласности, никаких адвокатов. Мало того, не указывался даже срок заключения. В XIX веке в России существовало значительное число монастырских тюрем (в Соловецком, Валаамском, Спасо-Евфимиевом (Суздальском) и других монастырях). Содержание заключенных монастырских тюрем не регламентировалось никакими законами. Зачастую люди пожизненно сидели в каменных мешках-одиночках, из которых их не выпускали даже на прогулки.
Попасть в монастырскую тюрьму можно было буквально за что угодно. Дьякон Николай Добролюбов был заключен в Спасо-Евфимиевый монастырь в 1877 г. за «крайнюю нетрезвость и буйство», и был выпущен оттуда в 1904 г. В тюрьме он писал стихи. Законами империи за пьянство и буйство положен был арест на несколько суток, а Добролюбов отсидел 27 лет, да и то вышел благодаря революции.
Крепостной графа Головина за самооскопление и за оскопление своего господина (по его же приказу) провел 62 года (!) в одиночной камере Соловецкого монастыря, где и умер в 1880 г.
В 1877 г. Особое присутствие Сената приговорило двух несовершеннолетних подростков Якова Потапова и Матвея Григорьева к заключению в монастырь за участие в демонстрации в Петербурге на Казанской площади, организованной Плехановым. Яков Потапов был первым, кто публично вышел на улицу с красным знаменем, за что и оказался в одиночной камере Соловецкой тюрьмы.
В январе 1895 г. в Спасо-Евфимиевый монастырь был заключен купец Василий Рахов. «Преступник» на свои средства открыл в Архангельске ночлежный дом, детский приют на 40 человек, мастерскую для заработка нуждающимся и в голодные 1892–1893 гг. две столовые, более чем на сто человек каждая. В столовых он читал вслух Евангелие, жития святых и другие просмотренные цензурой книги. Он сопровождал чтение разъяснениями. Местное духовенство увидело в Рахове конкурента. Рахов был предан суду по обвинению в распространении штундизма, но был оправдан.
