Единственный реальный вариант – это приход в датские проливы большого японского транспортного судна и спуск с него малых миноносцев. Минирование проливов исключалось полностью из-за опасности попадания на мины нейтральных судов. Да и транспорт с миноносцами японское правительство посылать бы не стало. Оно как огня боялось вмешательства европейских держав в конфликт на Дальнем Востоке, как это было в 1895 г.
В конце концов, впереди эскадры Рожественского можно было пустить два-три десятка малых миноносцев и посыльных судов Балтийского флота. Двигаясь двумя-тремя рядами плотной завесой, они просто оттеснили бы или блокировали (идя в 20–50 милях) все встречные суда.
Вместо этого наши адмиралы обратились за помощью к дипломатам. Морское ведомство уже в апреле 1904 г. обратилось с просьбой к Министерству иностранных дел об организации с его помощью активной агентурной разведки при посредстве русских дипломатических служб в Швеции, Дании, Германии, Франции и других странах. Однако МИД отклонил просьбу флота, а запрошенные послы «дипломатически» отказались взять на себя организацию агентурной разведывательной работы в странах, где они были аккредитованы.
Тогда Морское ведомство вступило в переговоры с Министерством внутренних дел и его департаментом полиции. Директор Департамента полиции А.А. Лопухин поручил организацию охраны пути следования 2-й Тихоокеанской эскадры не только в датских и шведско-норвежских водах, но и на северном побережье Германии заведующему берлинской политической русской агентурой коллежскому советнику А.М. Гартингу.
В июле 1904 г. Гартинга срочно вызвали в Петербург. Лопухин поручил ему обеспечение безопасности прохождения направлявшейся на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры в Балтийском и Северном морях. Причем имеющиеся у Гартинга инструкции, полученные им при отъезде из Петербурга, носили «самый общий характер».
Облеченный особым доверием и чрезвычайными полномочиями, Гартинг в июне 1904 г., имея паспорт на имя Арнольда, приехал в Копенгаген, где остановился в номере отеля «Феникс», ставшего штаб-квартирой русской охранки. Чем он там занимался? По крайней мере, в официальном отчете Гартинга говорится: «По прибытии 2 июля 1904 года в Копенгаген немедленно приступил к изучению географического и этнографического положения стран, в коих надлежало мне ввести предлагаемую агентурную организацию, обратив при этом внимание на существующее настроение к России местного населения, в особенности руководящих сфер. По сопоставлении особенностей подлежащих моему надзору местностей выяснилось, что наиболее центральным пунктом для руководства организации является Копенгаген. Имея постоянною и неотступною заботой не совершать каких-либо неосторожных действий, могущих вызвать нарушение нейтральности Дании, Швеции, Норвегии и Германии, а равно имея в виду, что в наибольшем общении с прибрежным населением находятся не полицейские власти, а элементы, занимающиеся морской торговлей, я приложил все старания заручиться их доверием и убедить принять участие в охране нашего флота, несмотря на то обстоятельство, что посланники в Копенгагене и Стокгольме не допускали мысли, что при существующем настроении общественного мнения в Дании, Швеции и Норвегии вряд ли удастся найти людей, готовых оказать содействие в моем деле. С целью установления связей я предпринял объезд тех местностей, где представлялось необходимым учредить охранные пункты, и вступил в сношения с нашими нештатными вице-консулами из иностранных подданных, которых после некоторых усилий мне удалось склонить к вступлению в мою организацию. При посредстве последних появилась возможность найти нужных людей, выразивших согласие на несение сторожевой службы. Затем представился случай установить непосредственное сношение с представителями различных обществ: спасательных, морского страхования, пароходства и многих других. Пользуясь расположением датских властей к России, я достиг того, что таковые официально не препятствовали моей организации, а в частности даже оказали некоторую помощь, а именно: Морское министерство циркулярно предписало начальникам всех маяков иметь особое наблюдение за появлением разных судов; Министерство финансов отдало распоряжение о бдительном досмотре грузов, багажа и пассажиров, с обращением особого внимания на ввоз взрывчатых веществ; Министерство юстиции по моим ходатайствам не отказало в приказаниях полицейским чинам об оказании мне содействия. Я прибег к содействию отдельных должностных лиц, из числа коих оказали особые услуги начальники лоцманов в Гетеборге, Гельсингборге и Мальмэ. Установив добрые отношения с этими лицами, я уже приобрел возможность приступить к самой организации охраны и учредить наблюдательные пункты в Дании, Швеции, Норвегии и Германии. Почти все руководители этих пунктов жили на побережье и были тесно связаны со всем происходящим в водах их района. Охрана проводилась не только в местах их проживания, но и на всем пространстве между этими пунктами. Такой тщательный контроль имел результатом, что ни одно появление японцев во вверенном каждому из них районе не проходило незамеченным, и я немедленно мог принимать своевременно необходимые меры.
Помимо контроля на побережье мною было установлено наблюдение и в море, при посредстве законтрактованных пароходов, беспрерывно крейсировавших в датских и шведско-норвежских водах.
Таким образом, во время следования эскадры во вверенном моему наблюдению районе сторожевая служба производилась 12 пароходами, и наш флот находился под их бдительным и постоянным присмотром».
На все про все Департамент полиции выделил Гартингу 150 тыс. рублей, да еще Главный морской штаб отстегивал по 30 тыс. руб. в месяц. Сотрудник ГМШ флота генерал В.А. Штенгер позже писал: «Для поддержания своих планов он не упускал случая представить нам все более страшные агентурные сведения, якобы им полученные. Денег он изводил уйму, уезжая в Швецию и организуя там охрану, как он сам объяснял; было ли это, однако, в действительности – сказать затруднительно.
Гартинг сообщал нам, что “тогда-то видел двух японских морских офицеров с чемоданом, в котором была мина; видел старый миноносец, видимо, купленный и приспособленный японцами”; наконец, появились новейшие японские миноносцы и так далее – одно страшнее другого.
И хотя закрадывалось большое сомнение в справедливости его сведений, но надо отдать ему должное – он умел хорошо придать всему оттенок правдоподобия, и так как проверить его не было никаких средств, то и приходилось поневоле все же с его сообщениями считаться. Нас, штабных, было очень мало, и выделять кого-либо на эту проверку в Швецию и Данию было невозможно; свободных офицеров вообще не было… да и кроме того, такое специальное дело требовало особых людей. Приходилось мириться с положением и пользоваться крайне дорогими услугами присланного нам специалиста».
Посол в Дании А.П. Извольский также возмущался деятельностью Гартинга: «Он несколько раз приезжал в Копенгаген и сообщал мне о появлении японских истребителей [миноносцев. – А.Ш.] в европейских водах. Не доверяя ему, я собрал сам справки по этому поводу и вскоре убедился в фантастичности его сведений, причем единственной целью, которую он преследовал, было получение возможно большей суммы от русского правительства. Я считал своим долгом сообщить об этом кому следовало в России, но мои предупреждения остались тщетными»
[69].
