Азефу положили жалованье в 50 рублей в месяц и присвоили псевдоним «Виноградов». Позже в Департаменте полиции его именовали «Капустин», «Раскин», ну а у эсеров он называл себя «Иван Николаевич».
Донесения Азефа устраивали охранку. На одном из них сохранилась пометка: «Сообщения Азефа поражают своей точностью при полном отсутствии рассуждений»
[73].
В ноябре 1893 г. по указанию Департамента полиции Азеф приезжает в Москву, где становится активным участником Секретного союза социалистов-революционеров под руководством А. Аргунова.
Евно Фишелевич принимает активное участие в устройстве подпольной типографии. «В своих все более и более откровенных разговорах с революционерами Азеф называл пустяками затеянное ими оборудование тайной типографии и все время повторял, что единственным действенным оружием борьбы является террор. Он был очень обрадован, когда в феврале 1900 года его будущий помощник по Боевой организации (БО) П. Карпович покончил с Н. Боголеповым, министром народного просвещения. Навестив в день выстрела Карповича жену, лежавшую в клинике медицинского факультета Московского университета на Девичьем поле, он радостно воскликнул: “А знаешь, начался террор”. Аргунов, который был у него вечером этого дня, вспоминает его приподнятое настроение: “Он был особенно весел и разговорчив, с большой настойчивостью доказывал необходимость бросить все ради террора”. В этом вопросе он также действовал по указанию С. Зубатова, который как-то откровенно заявил, допрашивая одного революционера: “Мы вызовем вас на террор и раздавим”»
[74].
Департамент полиции был доволен агентом, и в 1899 г. ему удвоили жалованье, доведя его до 100 руб. в месяц, а с января 1900 г. платили уже 150 рублей – «террор был в цене».
К декабрю 1901 г. все участники группы Аргунова были арестованы, а Азеф с 1902 г. стал получать самый большой среди сексотов оклад – целых 500 рублей в месяц! Ну а главное, аресты революционеров происходили только после согласия Азефа.
В 1902 г. ряд организаций, близких к народникам, слились в партию социалистов-революционеров (эсеров). Тут следует заметить, что и в 80-х годах XIX века многие народники именовали себя социалистами-революционерами.
Главным идеологом партии стал Виктор Чернов. В программу партии вошли: социализация земли (ее национализация и превращение в общенародное достояние), установление демократической республики и признание государством гражданских прав и свобод. Эсеры впервые во всеуслышание провозгласили террор частью своей официальной доктрины, чтобы спровоцировать правительство на ответные репрессивные меры и тем самым вызвать взрыв народного недовольства, а в идеале и революционное восстание.
С этой целью при Центральном комитете партии была образована Боевая организация – наиболее законспирированная партийная структура, устроенная по образцу Исполнительного комитета «Народной воли». Устав организации был разработан соратником Чернова Михаилом Гоцем. Несмотря на то что террористическая группа была создана по распоряжению партийного ЦК, она обладала значительной автономностью, имела отдельную кассу, собственные явки и конспиративные квартиры. Центральный комитет лишь давал БО задания и устанавливал приблизительные сроки их выполнения.
Возглавил Боевую организацию один из основателей партии, член ЦК, 32-летний Григорий Гершуни. Его ближайшим советчиком был другой член ЦК – Евгений Филиппович (Азеф). В первом составе Боевой организации было 15 человек.
Первыми целями террористов стали министр внутренних дел Российской империи Дмитрий Сергеевич Сипягин и обер-прокурор Святейшего синода Константин Петрович Победоносцев.
Любопытно, что Николай II, рассматривая кандидатуры на пост министра внутренних дел, спросил мнение Победоносцева о Плеве и Сипягине, на что Победоносцев ответил, что Плеве – подлец, а Сипягин – дурак. Царь согласился с ним и даже с одобрением пересказал разговор Витте. А затем назначил «дурака» Сипягина министром внутренних дел.
Убить Сипягина было решено 2 апреля 1902 г. В этот день в Мариинском дворце в Петербурге должно было состояться заседание Кабинета министров, на котором Сипягин должен был обязательно присутствовать. По первоначальному плану совершить покушение должен был Алексей Покотилов, но позже БО заменила его на Степана Балмашёва.
2 апреля Балмашёв, переодетый в форму офицера-фельдъегеря и вооруженный пистолетом, зашел в Мариинский дворец. Узнав, что Сипягина еще нет, он на несколько минут вышел из здания, но, увидев подъезжающего министра, вернулся назад. Когда Сипягин вошел в комнату, Балмашёв подошел к нему и сказал, что у него важное письмо от генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича. Когда министр повернулся к террористу, тот два раза выстрелил в него из браунинга. Пули смертельно ранили Сипягина, через час он скончался в Максимилиановской больнице.
Балмашёва схватили на месте. Через несколько дней он был осужден военным судом и приговорен к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение в Шлиссельбургской крепости 16 мая 1902 г. Полиция вскоре узнала через Азефа о том, кто стоял за покушением.
В день убийства Сипягина в помещении Синода бомбой должен был быть убит обер-прокурор Победоносцев. Исполнитель – 23-летний слушатель Михайловской артиллерийской академии поручик Е.Г. Григорьев – якобы вовремя не получил телеграммы Гершуни с датой операции. Мол, телеграфист перепутал адрес. Думаю, это было сделано полицией специально, дабы отвести подозрения от Азефа, выдавшего план операции.
Тем не менее Гершуни попытался исправить положение. 5 апреля Григорьев должен был из револьвера убить Победоносцева, а его любовница Ю. Юрковская – петербургского генерал-губернатора Н.В. Клейгельса. Однако «сладкая парочка» испугалась и на место покушения не прибыла.
В феврале 1903 г. Григорьев, выданный Азефом, был арестован. Психопат-поручик на следствии нес всякую околесицу, выгораживая себя и выдавая всех, кого знал. Аналогично вела себя и его беременная подруга.
Следует заметить, что параллельно с поручениями БО, о которых через Азефа знала полиция, шли теракты беспартийных одиночек. Так, 14 февраля 1901 г. на прием к министру народного просвещения Н.П. Боголепову явился студент П.В. Карпович. Он выстрелом из револьвера попал министру в шею. Через несколько дней Боголепов скончался.
Любопытно, что Карпович, еще будучи в Берлине, в кругу русских эмигрантов открыто призывал к террору. Начальник зарубежной агентуры Рачковский был уведомлен о его высказываниях и о приготовлениях к поездке в Петербург, но не стал докладывать в Департамент полиции.
Статистик Самарского губернского земства Николай Константинович Лаговский, не принадлежавший ни к одной политической партии или кружку, в инициативном порядке решился убить Победоносцева. Несколько дней он безрезультатно бродил по улицам Петербурга, надеясь встретить обер-прокурора. В конце концов у Лаговского сдали нервы, и в первом часу ночи 9 марта 1901 г. он 4 раза выстрелил из револьвера по освещенному окну кабинета Победоносцев, расположенного на 1-м этаже. Все 4 пули ушли в потолок.
