Социал-демократическая фракция Третьей Думы 15 ноября 1911 г. внесла проект запроса Думы правительству с просьбой дать комментарий данным утверждениям. В запросе, составленном в самых резких выражениях, объявлялось, что и сама Военная организация РСДРП была создана агентами полиции, и солдатский наказ был составлен полицией с единственной целью несправедливо обвинить и предать суду социал-демократических депутатов Думы. Так как председательствующий потребовал обсуждения за закрытыми дверями, то социал-демократы, заинтересованные в максимально возможной огласке данной темы, отказались от запроса. Социал-демократы в те дни ещё трижды вносили свой запрос в Третью Думу, но октябристско-националистическое большинство Думы так и не дало им возможности обсудить данную тему публично.
Но мы забыли главную героиню переворота мадам Казанскую, товарища «Ирину». Увы, с организатором разгона Думы и «Третьеиюньского переворота» жандармы обошлись более чем по-свински. По словам Шорниковой: «Мне комитетом [РСДРП. – А.Ш.] предложено было выехать за границу, для чего комитет выдал мне нелегальный паспорт. Я заявила об этом подполковнику Еленскому и просила денег, но он мне их не дал, а когда я просила видеть генерала Герасимова, то он сказал, что ему некогда видеться со мной. После этого подполковник Еленский дал мне 35 руб. и сказал, чтобы я уезжала куда угодно. Не имея денег ни от организации, ни от охранного отделения, я должна была выехать на родину, живя открыто и подвергаясь страху с двух сторон – со стороны полиции и со стороны революционеров. Судебный следователь прислал в Казань требование арестовать меня. Еленский предупредил, чтобы я бежала. Я пошла к полковнику Калинину – начальнику Казанского губернского жандармского управления, который мне сказал, что сообщит обо мне Департаменту полиции. Когда я вторично зашла к полковнику Калинину, то тот заявил, что департамент сказал, чтобы меня охраняли…
Дабы скрыться, я решила выйти замуж за машиниста депо Уфа. Он не состоял в партии. Прошел год. При запросе в 3-й Государственной Думе Бурцев напечатал, а мужу кто-то написал письмо обо мне. Муж поднял вопрос о разводе. Временно я поступила в Уфу к присяжному поверенному. Пошли опять толки обо мне. Тогда начальник жандармского железнодорожного отделения, ротмистр Бородин, узнав о моем месте пребывания, решил меня арестовать, заявил полиции, та дворнику, а дворник предупредил об аресте меня. Ввиду этого я обратилась за помощью к начальнику губернского жандармского управления и уехала в Самару. В Самаре меня узнали рабочие. Один из них, слесарь, сообщил, что зарежет меня. Я решила уехать. Полковник Познанский мне сказал, что в Саратове находится полковник Комиссаров, знающий меня по С.-Петербургу. Прибыв в Саратов, я просила полковника Комиссарова сообщить обо мне в департамент, причем указала, и теперь подтверждаю, что для меня единственный выход – уехать в Южную Америку, – или социал-демократы меня уничтожат. Из департамента долго не было никакого ответа. Начались разоблачения Озоля. Я взволновалась и заявила, что поеду в С.-Петербург, к товарищу министра. До 13 числа товарища министра не было в С.-Петербурге, а потому я пошла в департамент, где меня принял заведующий особым отделом полковник Еремин со своим помощником. Я объяснила свое положение, что у меня нет средств, и просила доложить обо мне директору, указав, что в С.-Петербурге меня могут узнать социал-демократы и потому долго жить мне здесь нельзя. Полковник Еремин сказал, что директора нет в департаменте, обещал обо мне доложить и дал 25 рублей. После я несколько раз просила свидания с директором через помощника полковника Еремина, так как последнего не было. Он просил меня обождать, так как еще не мог получить распоряжений директора. 20 июня я пришла в Департамент полиции и заявила помощнику заведующего особым отделом, что у меня вышли деньги. Он принес мне 50 рублей и сказал, что он не мог еще видеть директора, так как последний очень занят. Я сказала, что я не могу спокойно жить в Петербурге. Меня не понимало охранное отделение. С моей стороны нет никакой просьбы. Я должна уехать в Южную Америку. Я больной человек, почему мне нужно хотя бы 2 тысячи рублей. Раз Департамент полиции выдает мне деньги на прожитие, то он считает себя обязанным заботиться обо мне. Правительство должно дать мне возможность уехать. Я не сама пошла в революционную работу. Мне обещали за сотрудничество полную ненаказуемость. К сожалению, у нас жандармские офицеры ничего не понимают в розыске. Зная о таких результатах, я никогда бы не пошла в сотрудницы. Убеждения вырабатываются не в 22 года. Теперь бы я не пошла»
[83].
Самое любопытное, что страдания Шорниковой связаны не с политикой или разборками среди руководства полиции, а исключительно с «бабками».
Платить, конечно, надо, но никто не хотел. И вот товарищ министра внутренних дел генерал Джунковский обращается за данными к самому премьеру В.Н. Коковцову. Кстати, Владимир Николаевич в своих мемуарах писал: «Оказалось, что Шорникова играла в процессе социал-демократической фракции выдающуюся роль: она была секретарем военной секции этой фракции; она сама или при ее содействии кто-то другой составил так называемый наказ этой секции, послуживший одним из существенных пунктов обвинения; она доставила его в руки жандармской полиции, оказавши тем самым существенную помощь к постановке обвинения»
[84].
Премьер не знал, к какой статье отнести расходы, ждал приезда министра Юстиции Щегловитова.
В конце концов в сентябре 1913 г. Шорникова, получив 1800 рублей, уехала за границу. Дальнейшая судьба ее неизвестна.
Ну что ж, отдадим должное Кате Шорниковой, которая в 24 года помогла Столыпину произвести государственный переворот без стрельбы по Думе из 125-мм танковых пушек.
Глава 15
Спецоперации охранки в рядах… РСДРП
В 30–80-х годах XIX века деятельность агентов охранки в рядах РСДРП, и особенно большевистской фракции, а позже партии, тщательно скрывалась от советских граждан. Фактически же и меньшевистские, и большевистские организации со своего возникновения и до февраля 1917 г. находились под бдительным надзором Департамента полиции.
По сравнению с террористическими организациями российские социал-демократы были куда более легкой добычей охранки, поскольку своей главной формой борьбы считали пропаганду среди рабочих и крестьян, хотя и в ряде случаев прибегали к насильственным мерам – терактам, вооруженной самообороне от нападений полиции, актам экспроприации и т. д.
Наибольшую известность среди агентов полиции в рядах большевиков получил Роман Вацлавович Малиновский. Он родился 18 марта 1876 г. в польской семье в Густынском уезде Варшавской губернии. В 1899 г. был осужден за кражу. Тем не менее это не помешало ему служить ефрейтором в лейб-гвардии Измайловском полку. В 1906 г. Малиновский вступил в РСДРП во фракцию меньшевиков, работал в петербургском Союзе металлистов. В 1910 г. был арестован и завербован Московским охранным отделением. Ему дали кличку «Портной» и жалованье 150 рублей в месяц.
