– Это здесь ты жила? – удивлённо проговорила Аврора. У девчушки, видимо, был шок от увиденного.
– Ага, – улыбнулась я, вспоминая лучшие моменты жизни в этой квартире.
Я отыскала семейный альбом, которой лежал нетронутый на своём месте, забрала пару памятных вещей, отдала ключ соседке и ушла. Теперь-то меня здесь точно ничего не держит.
Сегодня по плану у меня было навестить на кладбище маму, а к отцу поезду завтра.
С погодой нам повезло: светило весеннее солнце. На кладбище было тихо, ни одного посетителя. Когда умерла мама, я часто сюда приходила, просто чтобы посидеть и побыть наедине.
Взяла за руку Аврору и пошла вдоль тропинок. Мы остановились у чёрного надгробья. Я положила на могилку цветы – белые розы.
Могила матери была ухоженной: никакого мусора. Стояли свежие гвоздики. Я улыбнулась, значит, отец всё-таки не совсем ещё спился и навещает её. Я подняла голову на плывущие облака, чтобы убрать слёзы, навернувшиеся от горечи воспоминаний.
– Это твоя мама? – прервала мои мысли Аврора.
– Да.
– Она красивая, на тебя похожа.
– Очень, – я улыбнулась девчушке.
– Мне дедуля всегда говорит, что, когда мы навещаем любимых, мы должны с ними говорить, и тогда они ответят нам во сне.
И мы говорили. Я рассказала маме всё, что со мной произошло. Рассказала о Мише, о том, что вышла замуж и жду ребёнка. А на душе и правда стало легче, как будто я избавилась от оков.
Вторую половину дня мы провели с Авророй, гуляя по моим родным местам. Сходили на набережную, покормили уток в пруду, зашли в мою старенькую школу. А уже ближе к вечеру, когда не осталось сил стоять на ногах, зашли поужинать в ресторан, после чего вернулись в отель.
Аврора быстро приняла ванну и легла спать. А я, несмотря на сегодняшнюю усталость, не могла сомкнуть глаз и решила позвонить своему мужчине.
– Привет, любимая. Как вы там? – раздался усталый голос Славы.
– Хорошо. Принцесса уже уснула. А ты как?
– Недавно прилетел в Болгарию, у меня тут кое-какие дела с Царёвым.
– С отцом Глеба? – я была очень удивлена, ведь муж мне не рассказывал, что у них какие-то совместные дела. Да и, если мне не изменяет память, они закончили все общие проекты.
– Ага.
– Понятно. Ты когда обратно?
– Дня через четыре, так что мы приедем почти одновременно.
– Было бы хорошо, а то я уже скучаю, милый.
– И я, дорогая.
– Ну ладно, отдыхай, Слав, я тоже буду уже ложиться, завтра пойду к отцу.
– Спокойной ночи, милая.
Мне постоянно хочется спросить у мужа, как дела у Глеба. Я слышала, что он уехал из страны. Не хочется думать, что причина во мне, но иногда закрадывается такая мысль. Может, конечно, когда-нибудь мы ещё встретимся, ведь наша с ним последняя встреча дала понять, что мы расстались не врагами.
После разговора с мужем я быстро уснула.
Утром меня разбудил стук в дверь. Накинула на себя халат и открыла. Передо мной стоял мужчина со столиком на колёсах.
– Ваш завтрак, – проговорил тот.
– Но я ничего не заказывала, – я удивлённо посмотрела на него сонными глазами.
– Минуту, – мужчина открыл какой-то блокнот и что-то там прочитал. – Селивёрстова Алёна Михайловна?
– Да.
– Заказ от Селивёрстова Вячеслава Геннадьевича.
– Завозите. Спасибо.
Ну и Слава! Хоть бы предупредил. На столике, который привёз мужчина, стояла одинокая роза. Я подошла поближе и вдохнула её сладкий аромат. Даже находясь на другом конце света, Слава умудряется делать приятные жесты.
Я разбудила Аврору, мы быстро съели привезённый нам завтрак и поехали к отцу.
В душе была тревога и волнение. Сколько мы с ним не виделись: год, два, три? Возникла мысль: «А может, ни к чему это? Пусть живёт себе». Но воспоминания о заботливом и любящем отце пересиливали чувства, которые просили меня развернуться и ехать обратно домой. И ведь перестали мы общаться только из-за того, что он начал пить и ему стало не до жизни дочери. А если бы он тогда не ушёл в запой и справился с потерей любимой жены, то помог бы мне уйти от Миши, поддержал бы меня. Тогда навряд ли я уехала бы из этого города.
Мы подъехали к панельной пятиэтажке. Здесь всё так же, как и раньше. Ремонт никто не сделал, детская площадка почти упала. Глубоко вздохнув, вышла из машины.
Мы с Авророй поднялась на знакомый третий этаж. Позвонила в старенький звонок. По ту сторону двери послышались шаги. Дверь скрипнула, а на пороге появилась ухоженная женщина лет пятидесяти, из квартиры доносились аппетитные запахи.
– Здравствуйте, а вам кого? – удивлённо посмотрела на меня женщина и перевела свой взгляд на Аврору.
– Мне Михаила Сергеевича.
– Миша в магазин убежал.
– А вы кто, простите? – теперь уже с удивлением спросила я, глядя в глаза женщины.
– Я Валентина Михайловна. А вы кто? – протянула женщина.
– А я дочь Михаила Сергеевича, Алёна.
– Ой, а что же вы сразу не сказали? Проходите, – захлопотала женщина. – Он буквально на десять минут ушёл в магазин, скоро придёт. Вы проходите, проходите.
Она распахнула дверь шире, и мы зашли в узкий коридор.
Квартира сильно изменилась с того момента, когда я была здесь в последний раз. Везде чисто, кое-где сделан ремонт.
Я сняла обувь, плащ и прошла в зал, здесь также стояли мои и мамины фотографии на стареньком серванте. Я потрогала лицо мамы на фотокарточке, где мы были изображены всей семьёй в новогодние праздники. Мама с отцом на той фотографии были счастливы, ну а я была рада сладким подаркам, которые мне подарил Дед Мороз.
– Доча, – услышала я позади себя голос отца и развернулась.
Он постарел. На висках проступила заметные седина, появились глубокие морщины на лице, вырос небольшой животик. От того пьющего мужчины, который приходил ко мне за парой сотен рублей на опохмел, не осталось и следа.
– Привет, пап, – улыбнулась я ему, а в душе сразу защемило. Боковым зрением увидела, как Валентина Михайловна уводит Аврору в другую комнату. Отец сделал шаг ко мне.
– Ты извини меня, Алён…
Из глаз отца полились слёзы. На меня нашёл ступор, никогда не видела его плачущим, не считая похорон мамы. Отец всегда держал всё в себе. А здесь он был такой беззащитный и ранимый.
– Ты чего, пап? – я подошла к нему и обняла.
– Я так перед тобой виноват, дочь, я бросил тебя одну. Ты же единственное, что у меня осталось.
После этих слов я возненавидела себя за то, что бросила его. Не нужно было отворачиваться, но у меня самой тогда всё было далеко не сладко, и я была занята личными проблемами.
