– Сын, Глеба нужно покормить, а я пока пойду в кабинет, – сказал брат.
Мелкий взял меня за руку и отвёл в кухню, где я с жадностью поедал приготовленные поваром блюда.
Как же вкусно! Я не ел всю неделю. Кроме бухла, у меня в желудке ничего не было.
– Глеб…
– Чё, мелкий?
– Пойдёшь со мной на родительский день в школу?
После его слов у меня поперёк горла встал кусок.
– Андрюх, ты не обижайся, но я не пойду.
– Почему? – он посмотрел на меня своими детскими глазками.
– Не могу…
Всего детям не объяснишь, да и нечего ему всё это знать.
– Это из-за Алёны?
Кажется, я недооценил своего племянника.
– Ага.
Больше он не сказал ни слова. Сделал вид, что понял. И от этого мне стало легче.
На следующий день я всё-таки вернулся в работу. За неделю моего отсутствия в офисе творился бардак, но мне это было только на руку. Нужно же было куда-то деть мысли в голове, которые били набатом. В каждой проходящей мимо брюнетке я видел Алёну, и каждая такая встреча ухудшала моё состояние.
На родительский день – после долгих уговоров племяша – я всё-таки пошёл.
Окончательную точку в этой истории поставило то, что я увидел Алёну в школе на родительском дне, куда я пришёл поддержать племянника. С самого утра у меня тряслись руки, в голове был сумбур. Мы подъехали к школе, у которой выстроился целый автопарк из дорогих иномарок. Я взял маленькую ручку своего племянника, и мы вошли внутрь.
Когда мы зашли в актовый зал, я почувствовал, что на меня пристально смотрят. Поднял глаза и не ошибся: Алёна. Дыхание стало рванным. Нет, только бы не сорваться! Я посмотрел на неё и улыбнулся.
Всё это время я ждал, что она подойдёт и заговорит, постоянно бросал взгляд в её сторону. Но она стояла в углу зала одна, такая не похожая на весь этот сброд, который её окружал.
Не выдержал, подошёл сам.
– Привет, – произнёс я, подходя к ней всё ближе и ближе. Услышав меня, она сжалась, как котёнок.
– Привет, – почти шёпотом произнесла она.
– Как дела, маленькая? – мы уже не вместе, а привычка так её называть по-прежнему осталась.
– Хорошо. А ты как?
– Как видишь живой, – усмехнулся я.
– А вы хорошо смотритесь. Прямо счастливое семейство, – улыбнулся я ей.
– Глеб, не стоит, – прервала она меня. Ей, видимо, самой не нравилось происходящее. Она же не виновата в том, что не любит меня.
– Что не стоит? – послышался сбоку от нас голос Вячеслава, а я весь напрягся. Так хотелось начистить ему морду, но я сдерживался из последних сил.
– Ни-че-го, – протянул я и добавил: – Привет, Вячеслав Геннадьевич.
Мы пожали друг ругу руки, прямо как старые приятели.
– Милая, я заберу твоего друга на пару слов, а ты пока развлекайся.
От этого слова «милая» меня аж всего передёрнуло.
– Пока, – почти шёпотом сказала мне Алёна.
Но я не мог просто так взять и уйти. Я хотел ещё раз почувствовать её, прикоснуться к её хрупкому телу. Я подошёл к ней быстрым шагом и обнял так сильно, что у неё чуть кости не затрещали. А на ухо прошептал: «Будь счастлива, маленькая».
Мы с Вячеславом отошли в сторону.
– Глеб, мне звонил Дмитрий. Говорил, чтобы я помог тебе с продажей твоего пентхауса.
Молодец, братец, без моего ведома звонил этому упырю. Приеду домой – убью!
– Если сможешь быстро продать, буду только рад, – кивнул я тому.
– Почему продаёшь, если не секрет?
– Не секрет. Уезжаю.
– Надолго?
– Навсегда.
– Хорошо. Я отдам в работу твою недвижимость, думаю, в течение недели найдётся покупатель.
– Спасибо.
Мы ещё раз пожали друг другу руки, и я ушёл к племяннику.
Постоянно поглядывал на Алёну и Вячеслава: они выглядели счастливыми. Вот она, настоящая счастливая семейная пара, а то, что было у нас с Алёной, – это просто фальшь. Словно сравнили цветное и чёрно-белое кино.
Моя Алёнка была счастлива, она светилась, как сотни огоньков. А мне на душе стало так противно и горько от того, что всё это происходит не со мной. Душу разрывало на части, она кровоточила, а я, как мазохист, смотрел на их радостные лица. В итоге не выдержал, развернулся и ушёл. Оставил племянника в руках заботливой няньки, а сам уехал.
Когда всё заканчивается, боль расставания пропорциональна красоте пережитой любви. Видеть эту боль трудно, потому что человека сразу же начинают мучить воспоминания.
Я мчался по трассе со скоростью двести сорок километров в час. Кулаки зудели, я знал, что сейчас выброшу весь балласт. Два часа колошматил по груше: стало легче, но горечь разочарования никуда не ушла. Нужно срочно что-то менять, уехать куда-нибудь подальше, а иначе мне крышка.
Когда у меня наступают моменты душевных расстройств, я уезжаю в Париж. Почему? Не знаю. Просто я заметил, что когда я нахожусь в Париже на площади Дофина, смотрю на Понт-Нёф и, сидя за столиком на улице, пью крепкий кофе и ем круассан с маслом и земляничным джемом, то в эти минуты я чувствую себя счастливым и свободным.
***
Прошёл месяц.
– Ваш билет, пожалуйста, – сказала мне блондинка-стюардесса и указала на место посадки.
Я продал свой бизнес в России и уже составил планы на будущую жизнь. Всё-таки решился уехать. Точнее, переехать в Париж и начать всё сначала.
Это моя последняя попытка начать новую жизнь с чистого листа. Что касается Алёны, то я её отпустил. На Славку я тоже зла не держу, видимо, так суждено, чтобы мы сталкивались по жизни.
Отец одобрил моё желание начать всё заново, звал к себе в Болгарию, чтобы я помогал ему с бизнесом. А мне до ужаса осточертели машины: хочется чего-то спокойного и умиротворённого.
Вот уже девять дней, как я в Париже. Вот я сижу, как и хотел, на той самой площади с горячим кофе в руках и вдыхаю утренний свежий воздух. Люблю парижан за то, что они никогда не торопятся, всегда в мире и гармонии, не то что русские.
Закрыл глаза и поднял лицо к весеннему солнцу, которое уже вовсю жарило своими лучами.
– Чёрт! Я опять заблудилась, – послышался нежный девичий голосок.
Девушка говорила по-русски. Я посмотрел на неё и улыбнулся. Никогда не видел таких девушек. Она отличалась ото всех. Её рыжие кудрявые волосы спускались на плечи, и даже издали можно было увидеть её зелёные глаза. Она напомнила мне лису из сказок.
– Простите, вам помочь? – спросил я.
