Откуда-то доносится крик, и в центр площади вытаскивают девушку в изорванном платье. Её волочит какой-то неопрятный, мерзкий мужик, и к горлу от одного его вида подступает тошнота. Девушка сопротивляется, визжит, но её крики никого не волнуют. Что-то намечается.
Я поворачиваюсь к Атале, а та склоняется к моему уху.
– Это отец жениха. Он купил девушку у её родителей и теперь передаст своему сыну, как подарок.
Появляется и сынок мерзкого папаши. Отпрыск, кстати говоря, тоже не блещет красотой. Он мерзко ухмыляется и хватает девушку за шею. Присасывается к ней отвратительным поцелуем, и толпа восторжённо гудит. Девушка отталкивает горе-женишка, а тот бьёт её по лицу. Бедняжка падает на землю, зарывается в неё пальцами. Она сейчас готова лечь в эту самую землю, лишь бы проклятый урод не касался. Я как никто здесь понимаю её.
Резко поднимаюсь, чем привлекаю к себе внимание слуг. Становится нехорошо от криков несчастной невесты и погано от чувства ненависти к этим гадким существам.
– Госпожа, прошу вас… – начинает Атала, но я обрываю её жестом руки.
– В моём понимании свадьба – это когда соединяются два любящих сердца. А это принуждение. Это за пределами всякого понимания. По-твоему, это нормально? Вот так унижать девушку при всех, да ещё и избивать её?
Атала тушуется под моим взглядом, опускает глаза вниз.
– Простите, я должна была догадаться, что вам не понравится. В моём мире наги тоже воссоединяются лишь по любви и взаимному согласию. Но местные обычаи немного другие… И вам нужно смириться с этим. Вы не можете ничего изменить.
Я смотрю на застывшую в ожидании ещё больших страданий девушки толпу, шагаю вперёд. Нагиня хватает меня за запястье, видимо, сообразив, что я задумала.
– Отпусти меня, – выдёргиваю руку и решительно иду к уродцу, что уже схватил девушку за волосы и пытается оторвать от земли. Та отчаянно сопротивляется, но силы не равны, и ей приходится встать.
– Теперь ты моя! – громко объявляет женишок и ухмыляется жёлтыми зубами. Видимо, это и есть клятва вечной любви.
– Отпусти её! – приказываю ледяным тоном и пугаюсь своей смелости. Меня могут забить здесь камнями, но смотреть, как издеваются над несчастным ребёнком, нет никаких сил.
Женишок удивлённо отшатывается, а в толпе проносится недовольный рокот. Но на меня никто не нападает – уже хорошо. Значит, я всё-таки не пустое место. По крайней мере, для таких же рабов. Они убедились, что бывает за покушение на избранную, и рисковать своими головами не станут.
– Я сказала, отпусти её! – повторяю уже твёрже, и желтозубый отпускает бедняжку. Та бросается ко мне, падает на землю и обнимает за ноги.
– Спасите, госпожа! Умоляю вас, защитите! Не хочу за него замуж! Противен он мне!
К горлу подкатывает ком, я беру её за плечи, помогаю встать.
– Ты не пойдёшь за него.
– Она моя, госпожа! Мой отец заплатил её матери! – женишок приходит в себя и подступается к нам. От него воняет мочой и дерьмом, что провоцирует у меня очередной рвотный позыв.
– Так пусть её мать и ложится с тобой в постель! – отвечаю ему так же громко, и толпа взрывается от смеха.
– Она моя! Вы не можете…
– Ты что, не слышал, что тебе сказала твоя царица? – гремит позади, и я от испуга вжимаю голову в плечи. – Пошли прочь! Праздник окончен!
Он приближается сзади. Я слышу его тяжелые, грузные шаги и от каждого внутренне вздрагиваю. Неудачливый женишок пятится назад, спотыкается и опрокидывается на спину, как черепаха. Площадь гудит от хохота, разнёсшегося ветром в каждый закоулок. Я боюсь радоваться своей маленькой (а для дрожащей невесты ещё и судьбоносной) победе. Боюсь, потому что эту победу может отобрать он – повелитель Чистилища.
Все замирают в поклоне, а я медленно поворачиваюсь к нему и смотрю прямо в жуткие, повергающие в кошмар и ужас глаза.
Аид останавливается в шаге от меня, хмурится. Ждёт чего-то. Я запоздало понимаю, чего именно, и склоняю голову.
– Моя невеста не теряет зря времени. Решила поменять устои и традиции самого отвратительного из миров? Что ж, это будет нелегко. Видишь ли, эти существа привыкли жить так. Привыкли брать женщину, независимо от её желания. И едва ли вдруг проникнутся твоей любовью, Исет, – он насмехается надо мной, я слышу, как в его тоне проскальзывает усмешка.
В груди поднимается протест и ярость, и я вздёргиваю подбородок, рискуя нарваться на увесистую затрещину. В лучшем случае. В худшем – меня настигнет судьба Мориа.
– Я хочу эту девушку себе! – заявляю чётко, без дрожи в голосе. Так я, чего доброго, скоро стану четвёртой ведьмой.
Аид медленно склоняет голову набок, перетекает взглядом на рабыню у моих ног. Та цепляется за мои лодыжки ещё крепче, трясётся. Я и сама практически теряю сознание, потому что не успела оправиться от ночи с монстром, а тут новый стресс.
– Осторожнее, Исет. Твоё предложение звучит очень заманчиво.
Я удивлённо смотрю на него, потом на девушку и снова на него.
– Нет… Я… Я имела в виду, что хочу взять её к себе служанкой. Только это, – уверенность сходит на нет, и появляется такое знакомое чувство безысходности. Нет, я не могу сейчас проиграть. Только не при них, не при всех этих чудовищах, только и ждущих, когда я оступлюсь, чтобы добить. – Пожалуйста, – покорно опускаю голову, считаю удары сердца.
Он задумывается. Я знаю, ему, по большому счёту, плевать, что будет с этой девочкой. Он раздумывает, что делать со мной. Раздавить своим отказом или дать понять окружающим, что со мной нужно считаться. Я же осознаю, что играю сейчас с огнём. Аид, как уже известно, не терпит конкуренции, даже такой слабой. Я уже не говорю о том, что, реши он мне отказать, и я останусь рабыней навечно.
– Хорошо. Пусть она будет твоим подарком на помолвку, – ухмылка монстра загадочная, не предвещающая ничего хорошего. Он позволил мне спасти девушку сейчас, но расплата последует позже. Обязательно последует. Речь ведь идёт об Аиде. – А сейчас я хочу сделать объявление, – он, наконец, оставляет меня в покое, подходит к своим жёнам и, видимо, недосчитавшись одной, оглядывается на слуг Мориа. Те пришли, судя по всему, чтобы потом всё доложить своей хозяйке. – Где ваша госпожа? – обращается к ним, и одна из служанок приседает в реверансе. Смех да и только.
– Моя царица плохо себя чувствует, повелитель. – Ещё бы. Не каждая лошадь выдержит столько ударов кнутом.
– Приведите её, – отдаёт приказ и садится на свой трон. Его тут же окружают Элиа и Имари, что-то сладко щебечут.
Ко мне подбегает запыхавшаяся Атала, укоризненно смотрит в глаза.
– Вы когда-нибудь доведёте меня до приступа, госпожа. Разве так можно? А если бы повелитель вас наказал?
Я пожимаю плечами, помогаю подняться бедной девочке с земли. Вот кто натерпелся страху. Ей по виду даже двадцати нет.
