«Справочный» характер разрядных книг на первый взгляд как будто должен сделать их непригодными для изучения истории стрелецкого войска уже хотя бы потому, что стрелецкая «служба» считалась для детей боярских непрестижной и «нечестной». Отнюдь не редки были случаи, когда в местнических спорах тяжущиеся попрекали оппонентов в том, что их предки-де служили стрелецкими головами. Понятно, что при таких раскладах можно предположить, что вряд ли в разрядных книгах будут сообщаться подробные сведения о стрельцах и их службе. Однако на самом деле все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Любопытный нюанс — частные разрядные книги по содержанию обычно богаче, чем официальный «Государев разряд». И снова сошлемся на мнение Ю.В Анхимюка. Характеризуя содержание частных разрядных книг, он писал, что «в эпоху, когда угасало официальное летописание, эти книги вобрали в себя многие записи, не имеющие разрядно-местнического значения, например, о рождении и смерти правящих особ, стихийных бедствиях и загадочных явлениях природы, социальных потрясениях и т. п. Историко-летописная сторона частных разрядных книг проявилась и в описаниях крупных военных походов и битв, имеющих здесь нередко черты литературных памятников»
[95]. Примером тому может служить описание Полоцкого похода Ивана Грозного в 1562–1563 гг. в некоторых частных разрядных книгах
[96]. В отличие от официального «походного» дневника Полоцкой кампании и «Государева разряда», разрядные «повести» о «полоцком взятьи» в частных разрядных книгах намного более подробны. В частности, они сообщают нам имена стрелецких голов, участвовавших в этом крупнейшем военном предприятии Ивана Грозного, что позволяет реконструировать список стрелецких приказов, участвовавших в осаде и взятии Полоцка. Другой, не менее наглядный, пример — сохранившаяся роспись Ливонского 1577 г. похода Ивана Грозного, в которой приводится подробный список всех стрелецких отрядов, принявших участие в этой военной экспедиции.
И раз уж зашел разговор о «ратных повестях», то, говоря об источниках по истории стрелецкого войска, нельзя не упомянуть и об этих историко-литературных произведениях русской книжности того времени. В нашем распоряжении есть несколько таких произведений, из которых можно почерпнуть некоторые сведения о русских стрельцах. Прежде всего это «История о Казанском царстве», повествующая об истории Казанского ханства и о его гибели в 1552 г.
[97] Именно отсюда те из историков, кто полагал, что стрелецкое войско появилось до 1550 г., черпали доказательства его более раннего учреждения. Однако в данном случае перед нами именно повесть, историческая «беллетристика» (если так можно выразиться по отношению к произведению русской книжности XVI в.), которая отражает действительно происходившие события в весьма и весьма субъективной форме. Автора «Казанского летописца» отнюдь не волновала абсолютная точность передаваемых сведений, но вот эффект, производимый «плетением словес», — как раз наоборот, отсюда и публицистичность стиля, изрядная доля художественного вымысла, и ряд других особенностей, обуславливающих осторожное отношение к сведениям, которые приводит автор повести.
Другое произведение подобного рода — это «Повесть о бою воевод московских с неверным ханом», повествующая о сражении при Молодях летом 1572 г., главном событии «Войны двух царей», Ивана Грозного и крымского хана Девлет-Гирея I
[98]. Как отмечал В.И. Буганов, опубликовавший тексты этой «Повести», она является наиболее полным источником, день за днем описывающим события конца июля — начала августа 1572 г., и к тому же была составлена, судя по всему, человеком, или непосредственно участвовавшим в боях с татарами, или же пользовавшимся сведениями, полученными, что называется, «из первых рук». И хотя, как указывал, историк, «Повесть» стала «своеобразным историко-литературным откликом на события 1572 г.», тем не менее ее, по мнению историка, можно считать «доброкачественным историческим источником» (с поправкой, конечно, на особенности жанра. — В.П.)
[99].
Любопытные детали относительно участия стрельцов в обороне Пскова от войск короля Речи Посполитой Стефана Батория в 1581–1582 гг. содержатся в «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков»
[100]. Конечно, ее нельзя сравнить с повестью о битве при Молодях, однако же сведения, которые сообщает автор «Повести о прихожении…», позволяют сделать любопытные умозаключения относительно времени начала перевооружения стрелецкого войска с фитильных пищалей на пищали с ударно-кремневыми замками (которые назывались тогда в России самопалами).
В общем, кратко охарактеризовав основные группы источников, которые были использованы нами при подготовке этого исследования, можно сказать, что при комплексном их использовании и тщательном анализе реально реконструировать более или менее точно (естественно, понимая при этом, что эта реконструкция носит авторский, субъективный характер) равно как «внешнюю» историю стрелецкого войска, так и «внутреннюю», понимая под первой прежде всего участие стрельцов в войнах, а под второй — историю их «повседневности». На этом будем полагать введение законченным и перейдем теперь к «внешней» истории стрелецкого войска.
Пролог
Предтечи стрельцов: пищальники
Кто, где и когда изобрел порох, а затем додумался до того, чтобы использовать его для метания разного рода снарядов (неважно, какой формы и веса) — об этом спорили, спорят и, надо полагать, еще долго будут спорить и профессиональные историки, и любители истории военного дела и военной истории. И связано это не в последнюю очередь с тем, что порох и огнестрельное оружие, во-первых, в корне изменили ход развития военного дела, совершив в нем подлинную революцию. Сама по себе концепция «военной революции» применительно к временному промежутку между серединой XVI и серединой XVII в. была сформулирована британским историком М. Робертсом в 1956 г. и на первых порах произвела подлинный фурор в историческом сообществе, завоевав немало сторонников и почитателей.
За пятьдесят с лишним лет обсуждения концепция военной революции, предложенная британским историком, претерпела определенные изменения. К настоящему времени гипотеза о военной революции в Европе на рубеже Средневековья и Нового времени в наиболее сжатом виде, по мнению английского историка Дж. Паркера, главного последователя М. Робертса, может быть представлена следующим образом. «Трансформация военного дела в Европе на заре Нового времени включала в себя три основных компонента — широкое использование огнестрельного оружия, — писал он, — распространение новых систем фортификации и рост численности армий…»
[101]. Эти три инновации, продолжал он вслед за Робертсом, повлекли за собой все остальные новшества сперва в военном деле, а затем и перемены в политическом, социальном, экономическом и культурном устройстве западноевропейского общества, породив государство и общество современного, модерного типа.
