Теперь обратимся к еще одной проблеме, касающейся в равной степени как учреждения стрелецкого войска, так и вообще тех преобразований (хотя вряд ли, осуществляя их, московские государи думали как раз о преобразованиях и реформах в том смысле, в каком мы их понимаем нынче, в наши дни), что осуществлены были во времена Ивана III и его внука. Речь идет о т. н. «османском следе» (или влиянии), который как будто просматривается в этих «реформах» — что в поместной «реформе», что в создании стрелецкого войска. Последнее даже приравнивают к османским янычарам и проводят прямую параллель между султанской отборной пехотой и государевыми «выборными» стрельцами.
«Застрельщиком» дискуссии об османском влиянии стал историк С.А. Нефедов, опубликовавший в 2002 г. статью «Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние»
[224]. «Секрет их (османов. — В.П.) могущества заключался не в кавалерии, а в пехоте и артиллерии. При султане Мураде I были созданы первые подразделения янычар. Это было дисциплинированное и обученное войско, получающее жалование из казны. В Европе еще не было подобных армий». И, продолжая развивать свой тезис далее, от отмечал, что «дисциплина, порядок и мужество янычар помогали им побеждать в сражениях, но настоящая слава пришла к ним тогда, когда в руках «новых солдат» оказалось новое оружие. При Мураде II янычары были вооружены аркебузами-«тюфенгами»… На свет появилась регулярная армия, вооруженная огнестрельным оружием». Ее появление, по мнению историка, с одной стороны, вызвало новую волну османских завоеваний, а с другой — волну подражаний османам
[225].
Создание корпуса стрелецкой пехоты Иваном IV, по мнению С.А. Нефедова, также является частью этой волны подражаний, равно как и учреждение «избранной тысячи»
[226]. При этом историк ссылается на сочинения известного «прожектера» начала правления Ивана IV Ивана Пересветова, в сочинениях которого якобы прослеживаются контуры будущей военной «реформы» Ивана IV. «Первые мероприятия царя в точности следовали проекту Пересветова», — писал историк
[227]. Правда, сам Пересветов в своем сочинении «Сказание о Магмет-салтане» приводил в пример московскому великому князю турецкого султана, у которого якобы было в наличии собственной «гвардии» 40 тыс. «гораздых стрельцов огненыя стрелбы» («Царь же турской умудрился, и на всяк день 40 тысящ янычан при себе держит, гораздых стрелцов огненыя стрелбы, и жалование им дает, алафу по всяк день»
[228]). В другом сочинении, т. н. «Большой челобитной», прожектер рекомендовал завести 20 тыс. «юнаков» с пищалями для несения сторожевой и караульной службы на южной границе («Таковому государю годится держати 20 тыссящ юнаков храбрых со огненною стрелбою, гораздо ученою, и стрелбы поляниц со украины на поле при крепостех от недруга, от крымского царя, и оброчивше их из казны своим жалованием государевым годовым, и они навыкнут в поле житии и от недруга его, крымского царя, воевати»
[229]).
В доказательство своей версии происхождения стрельцов С.А. Нефедов приводил также и вооружение стрельцов ружьями с замками турецкой конструкции, использование стрельцами гуляй-города и отсутствие в составе стрелецкой пехоты отдельных подразделений пикинеров, которые, взаимодействуя с вооруженными пищалями «воинниками», могли остановить атаку неприятельской конницы. Ну и, само собой, нельзя не сказать и о том, что стрельцы получали постоянное государево жалованье — те самые 4 рубля царской «алафы» в год, о которых шла речь в летописной заметке об учреждении стрелецкого войска
[230].
Формально наблюдения С.А. Нефедова и проводимые им параллели, на основании которых можно сделать вывод о существовании некоей преемственности между янычарами и стрельцами, очевидны. Отметим также, что параллели между советами И. Пересветова и военными «реформами» Ивана IV проводил также и А. А. Зимин
[231]. «Масла в огонь» концепции С.А. Нефедова подливают и пара любопытных замечаний из летописей и актовых материалов. Так, согласно тверской дозорной книге 1551–1554 гг. некий Рудачко Некрасов сын Песоцкий «служит царю и великому князю в ениченех (выделено нами. — В.П.)…»
[232]. В Холмогорской летописи под 1559 г. записано, что «тое же вкесны апреля послал царь князь великий воеводу своего Данила Федоровича Адашева и многих детей боярских со многою силою на верх Десны реки, судов наделав, и поитти в Крым. Данило же Федорович и иные многие дети боярские, стрельцы и янычане (выделено нами. — В.П. Стоит обратить внимание, что янычары и стрельцы отделены друг от друга, а не служат синонимами) пришед на верх Десны реки, и вскоре судов наделаша, и поидоша, и выидоша из Десны реки в Непр (Днепр. — В.П.), а из Непра в море и в Дон реку»
[233].
Но стоит ли соглашаться с мнением С.А. Нефедова? И повлияли ли «прожекты» И. Пересветова на решение Ивана IV и его советников учредить стрелецкое войско? На наш взгляд, если и было османское влияние на устройство стрелецкого войска, то весьма и весьма опосредованное. Прежде всего, если сравнить 40 тыс. султанских «гораздых огненных стрельцов» и 20 тыс. «юнаков» с 3 тыс. «выборных» стрельцов, то говорить о некоем «полном соответствии» «реформы» Ивана IV с предложениями Пересветова несколько преждевременно. Далее, отношения Москвы и Стамбула в те времена нельзя назвать регулярными, и, представляется, полагать, что в русской столице были хорошо осведомлены с положением дел у «турского салтана», в особенности что касается султанской «гвардии», также было бы слишком поспешным и ненадежным предположением. Если уж и искать восточный образец для русских стрельцов, то в Крыму, где как раз при хане Сахиб-Гирее I в конце 30-х гг. XVI в. был учрежден в составе ханского двора по османскому образцу «гвардейский» корпус стрелков-аркебузиров.
[234] Ну а с Крымом Москва поддерживала весьма интенсивные дипломатические и торговые отношения, да и ханских аркебузиров-тюфенгчи русские могли воочию наблюдать и вступать с ними в «прямое дело» в 1541 г. Тогда хан явился «в силе тяжце» на Оку и попытался «перелезть» через нее с тем, чтобы повторить успех своего брата Мухаммед-Гирея I двадцатью годами раньше, но потерпел неудачу. К тому же сами основания, на которых строился янычарский корпус, весьма и весьма далеки от стрелецкой первоосновы. Янычары — воины-рабы, гулямы (в прямом, не переносном смысле). Стрельцы же если и именовались государевыми холопами, это вовсе не означало, что они рабы московского великого князя, но его верные слуги, заключившие с ним, образно говоря, пожизненный «контракт» на службу. Другой, не менее важный, момент — янычарский корпус в известном смысле не просто войско, но еще и религиозное братство, своего рода военно-религиозный «орден». Можем ли такое утверждать относительно стрельцов? Нет, не можем. Равно и мнение И. Пересветова вряд ли могло оказать реальное воздействие на решение верховной власти о создании стрелецкого войска — не настолько значимой была фигура И. Пересветова, чтобы его рассуждения и его предложения могли иметь сколько-нибудь реальный вес, тем более что сам Пересветов жаловался на отсутствие покровителей при дворе, а значит, и на отсутствие возможностей каким-либо образом повлиять на принимаемые «наверху» решения.
