Любопытно, но в т. н. Московском летописце, составленном в конце правления Михаила Федоровича с опорой не только на летописи, но и на некоторые официальные документа, в т. ч. и разрядные записи, также называется цифра в 12 тыс. стрельцов, которые были на службе во 2-й половине правления Ивана Грозного
[259]. Таким образом, можно утверждать, что за три с половиною десятилетия численность стрелецкого войска выросла с 3 тыс. до 12 тыс., при этом сам корпус стрелецкой пехоты делился на три «статьи» — «стремянные» стрельцы, элита элит стрелецкого войска, подлинная царская «лейб-гвардия»
[260], стрельцы московские, отборные подразделения, и гарнизонные части — стрельцы городовые или жилецкие, расквартированные по городам и крепостям русского государства. Этот порядок, судя по всему, стал традицией и на последующие десятилетия.
К концу XVI в. и в самом начале следующего, XVII столетия, численность стрелецкого войска снова возросла. Не в последнюю очередь это было связано с тем, что в самом конце XVI в. в Поле был выстроен целый ряд новых городов-крепостей, которые, по словам летописца, царь Федор Иоаннович «насади ратными людми, казаками, и стрелцами и жилецкими людми»
[261]. Любопытно сравнить перечень высланных из этих украинных городов стрельцов в поход против самозванца в 1604 г. со списком стрельцов из украинных же городов в 1572 г. В походе 1604 г., согласно сохранившейся разрядной росписи, должны были принять участие, помимо стрельцов московских, стрельцы из следующих «украинных» городов: Рязани (200 человек), Воронежа (100), Ельца (еще 100), Крапивны (63), Михайлова (100), Пронска (50)
[262], Дедилова (42), Тулы (40), Зарайска (50), Венева (30), Ряжска (50), Белева (20), Козельска (50), Епифани (50), Данкова (50), Темникова (20), Новосиля (30), Мценска (30), Орла (20), Арзамаса (50), Павлова (25), Перемышля (20), Одоева (30), Черни (30) и Алексина (50), всего 1300 пеших стрельцов
[263]. Естественно, что в поле и в 1572-м, и в 1604 гг. были высланы далеко не все стрельцы (как это показывает пример Пронска), стоявшие гарнизоном в названных городах, а лишь часть их, так что общая численность стрельцов на крымской «украине» была, конечно же, намного больше. Так, например, в одном только новопостроенном городе Царевборисов в 1600 г. было пеших стрельцов 500 человек и еще несколько сотен стрельцов конных, а на зиму осталось годовать 500 жилецких стрельцов и еще 100 стрельцов из украинных городов
[264].
Если же попытаться подвести общий итог на начало XVII в., то, если принять на веру свидетельство французского авантюриста и наемника Ж. Маржерета, накануне начала Смуты в московских стрелецких слободах проживало 10 тыс. стрельцов «императорской гвардии», разбитых на пятисотенные приказы. Кроме этих 10 тыс. аркебузиров, продолжал дальше Маржерет, «они (т. е. стрельцы. — В.П.) есть в каждом городе, приближенном на сто верст к татарским границам, смотря по величине имеющихся там замков, по шестьдесят, восемьдесят, более или менее, и до ста пятидесяти, не считая пограничных городов, где их вполне достаточно»
[265]. Заметим применительно к этой цитате, что фраза А.А. Зимина о своего рода «защитном поясе», который образовывали гарнизоны пищальников при Василии III и в начале правления Ивана IV, как нельзя более подходит к городовым стрельцам конца XVI — начала XVII в. И, кстати, если продолжить и дальше проводить параллели с Римской империей, то без особого труда можно провести параллели между городовыми и московскими стрельцами с одной стороны, а с другой стороны — императорской «гвардией» (comitatenses) и провинциальными войсками (limitanei) времен поздней Римской империи.
Польский шляхтич Станислав Немоевский, приехавший в Москву на бракосочетание Лжедмитрия I и Марины Мнишек с коммерческим поручением от сестры короля Речи Посполитой Сигизмунда III Анны, сообщал несколько иные сведения о численности стрелецкого войска в начале XVII в. По его словам, «в пограничных городах, т. е. посадах, число стрельцов зависит от того, как велико число жителей. В Москве более всего — их 9 приказов (перед этим Немоевский отмечал, что обычный стрелецкий приказ насчитывает 500 человек. — В.П.). Они имеют за рекою свою особую слободу, которую и называют Стрелецкою слободою… В Смоленске, Пскове и Великом Новгороде… их может быть по 600 человек
[266]. В Орешке 100…в пограничных северских городах их также по 100 человек, а может быть и несколько больше этих богатырей»
[267]. Видимое несовпадение сведений Маржерета и Немоевского о численности московских стрельцов, возможно, объясняется тем, что француз описывал состояние московского стрелецкого корпуса на самое начало XVI в., а Немоевский — после бурных событий начала Смуты.
