Первые шесть стрелецких подразделений, статей, насчитывали, если принять на веру сведения, сообщаемые Русским Хронографом, 3 тыс. стрельцов — по пятисот бойцов в каждой статье. Последние же делились на сотни. При этом, во всяком случае на первых порах, стрелецкие сотни действительно являлись сотнями, имея близкое к ста число бойцов (чего не скажешь об учрежденных вскоре после этого «сотнях» детей боярских, которые сильно различались по численности).
Царский приговор, пересказанный составителем Русского Хронографа, не содержит сведений относительно разбивки стрелецких сотен на более мелкие подразделения. Но само по себе деление первых «статей» на сотни позволяет предположить, что внутренняя организация их строилась на строгом следовании децимальному принципу (который был заимствован, видимо, от пищальников, а эти последние, как мы уже отмечали, взяли его у посадских людей). Следовательно, можно с уверенностью предположить, что уже на самых ранних этапах стрелецкие сотни делились на полусотни и десятки.
Это предположение подтверждают несколько более поздние источники. Так, стрелецкие десятники встречаются на страницах писцовой казанской книги 1566–1568 гг.
[282] В «Обидном списке», приложенном к грамоте полоцкого воеводы князя А.И. Ногтева-Суздальского, сообщающей о бесчинствах литовских ратных людей на руско-литовском порубежье и датированной летом 1571 г., неоднократно упоминаются стрелецкие и казачьи пятидесятники
[283], равно как и в приходно-расходных книгах Соловецкого монастыря — например, в мае 1581 г.
[284] О развитой иерархии начальных людей недвусмысленно говорит т. н. «Записка о царском дворе», составленная, по мнению отечественного исследователя Д.В. Лисейцева, во время короткого правления Лжедмитрия I
[285]. Эта записка среди прочих любопытных подробностей о стрелецкой «повседневности» (потому к ней мы еще не раз будем возвращаться) сообщает, что «на Москве безотступно живут пять приказов стрелцов, а в приказе по пятисот человек; у них головы стрелетцкие, сотники, пятидесятники, десятники»
[286].
О многоуровневой иерархии начальных людей в стрелецких приказах говорят и другие источники, как более ранние, так и современные «Записке». Ж. Маржерет, служивший Борису Годунову, Лжедмитрию I, упоминает стрелецких голов, сотников и десятников — стрельцы, писал он, разделены на приказы, «т. е. отряды по пятьсот человек, над которыми стоит голова, по-нашему — капитан; каждая сотня человек имеет сотника и каждые десять человек — десятника» (в оригинале фраза звучит следующим образом: «Qui est une compagnie de cinq cens, sur lesquels ils ont un Golova que nous nommerons Capitaine, chscune centaine d’hommes a un Centenier, et cahque dix homes un Decetnic»). Любопытно, но, подробно перечисляя звания начальных людей стрелецкого войска и приводя им примерные французские аналоги, Маржерет не упоминает пятидесятников)
[287].
Подчиненность и «штатное расписание» начальных людей в стрелецком приказе конца XVI — начала XVII в. хорошо видны из сведений, которые сообщает смоленская «Крестоприводная книга» 1598 г., о которой мы уже упоминали прежде. Согласно ее сведениям, пятисотенный приказ под началом стрелецкого головы делился на пять сотен во главе с сотниками. Каждая сотня, в свою очередь, делилась на две полусотни, а полусотни, которыми командовали пятидесятники, — на десятки во главе с десятниками, причем пятидесятник сам командовал одним из десятков своей полусотни, и, таким образом, в его подчинении находились четверо десятников. Так, в приказе головы Лукьяна Корсакова числились сотниками Григорий Микулин, Михаил Битяговский, Пороша Кудрявый, Тимофей Доводчиков и Артемий Кушелев, пятидесятниками — Иван Гаврилов, Иван Андронов, Семен Картавый, Тит Павлов, Василий Шмыр, Иван Алексеев, Истома Леонов, Василий Дернов и Софрон Сидоров; десятниками — Афоня Зиновьев, Мокей Леонтьев, Ждан Константинов, Ермола Колоколов, Федор Шеста, Андрей Микулин, Василий Кошкодав, Иван Васильев, Осип Булатов, Афоня Григорьев, Моисей Васильев. Яким Мыльников, Афоня Понютин, Иван Матвеев, Давыд Клементьев, Яким Капкин, Гриша Босин, Гриша Серков, Костя Лукин, Истома Павлов, Федча Степанов, Гаврилко Васильев, Игнашко Иванов, Иван Свиридов, Лукьян Шемет, Деменя Федоров, Василий Гаврилов, Денис Кудрин, Давыд Пересветов, Иван Решето, Аксен Овсяников, Федот Иванов, Михайло Улянеев, Кузьма Григорьев, Федор Григорьев, Андрей Денисов, Омена Семенов, Селиверст Теляшов и Василий Прокофьев
[288]. Та же структура просматривается и из елецкой Отдельной книги датированной началом 90-х гг. XVI в., об отводе земельного жалования елецким служилым людям, в т. ч. и стрельцам. И здесь также сотня во главе с сотником делилась на две полусотни во главе с пятидесятниками, а каждая полусотня, в свою очередь — на 5 десятков, которыми командовали сам пятидесятник и 4 десятника
[289].
Смоленские документы начала XVII в. позволяют сделать предположение и о том, что при стрелецком голове был и свой «штаб» из нескольких дьячков/подьячих и их помощников, которые вели всю приказную внешнюю и внутреннюю документацию. Так, в смоленском стрелецком приказе головы Василия Чихачева в 1611 г. роль подьячих исполняли стрелец Борис Чемесов и пятидесятник Семен Игумнов
[290]. Стоит согласиться с мнением историка А.М. Молочникова, что в обычном стрелецком приказе было как минимум не меньше двух подьячих (скорее всего, один подьячий и его помощник-доброволец из числа грамотных и уважаемых рядовых стрельцов или младших начальных людей), а возможно, и больше — в каждой сотне (во всяком случае, это можно предположить, исходя из текста поручных грамот, что давали смоленские стрельцы в годы Смуты)
[291]. Впрочем, учитывая, что в наказе сыну боярскому Дмитрию Дернову, назначенному в 1614 г. стрелецким головой в Кирилло-Белозерский монастырь, упоминаются некие пятисотенный и сотенные дьяки, то выходит, что в грамоте речь идет о «болшом» дьяке, ведавшем делами всего приказа, и о «менших» дьяках, отвечавших за делопроизводство в стрелецких сотнях. Следовательно, дьяки и подьячие общим числом, соответствующим количеству сотен, входили в «штат» стрелецкого приказа/прибора
[292].
