О стоимости оснащенной ударно-фитильным замком пищали русского производства (скорее всего) позволяет судить следующий факт. В августе 1581 г. старец Кирилло-Белозерского монастыря Пахомий купил в Нижнем Новгороде три ручницы общей стоимостью 3 рубля, да к этим ручницам им было куплено (надо полагать, соответственно количеству приобретенных ружей) «зелья пищального на 11 алтын з деньгою (т. е. на 33,5 копейки, примерно, по тогдашним ценам, 2,5 фунта, около 1 кг пороха. — В.П.), снур (т. е. фитиль. — В.П.), да порошницу, да жагры, да свинцу на 5 алтын з деньгою»
[458].
Вероятно, на первых порах мастера, изготовлявшие аркебузы-пищали (в кратком французском словаре русского языка, составленном в конце XVI в., французским аналогом русского слова «пищаль» является une harquebuze
[459]), и применяли их на поле боя, так что известная фраза московского посланника Георга Перкамоты, сказанная им в 1486 г. при дворе миланского герцога (и упомянутая нами ранее), о том, что-де совсем недавно немцы завезли в Россию мушкеты
[460], явно содержит в себе некое лукавство. Дети боярские, элита русского войска, никак не могли в конце XV в. использовать огнестрельное оружие (как будто в пользу этого может быть истолкована миниатюра из Лицевого летописного свода, где русские латники отражают татар, пытающихся переправиться через Угру, стреляя из пищалей. Однако, как показал И. Пахомов, перед нами в данном случае не более чем художественный образ, не имеющий ничего общего с реальностью
[461]). Но вот пассаж относительно того, что аркебузы-ручницы (и более тяжелый их вариант — гаковницы) попали в Русскую землю через немцев, представляет интерес уже хотя бы потому, что в конце XV в., когда в отношениях между Москвой, с одной стороны, и Ганзой и Ливонской конфедерацией наступил острый политический кризис (который в конце концов привел к русско-ливонской войне 1501–1503 гг., где русским довелось столкнуться с использованием орденской пехотой ручного огнестрельного оружия в полевых условиях), «партнеры» Москвы попытались запретить ввоз в Россию оружия и военных материалов. И среди прочих попавших под запрет товаров оказалось и ручное огнестрельное оружие. Так, в мае 1498 г. магистраты Данцига вручили своим делегатам на ганзетаг, собиравшийся в Любеке, инструкцию. В этой инструкции среди прочего было сказано, что враждебные действия московского великого князя и просьба магистра Ливонского ордена обусловили решение Данцига запретить торговлю musquitenn в городе до тех пор, пока ситуация не переменится к лучшему (причем было подчеркнуто, что пресловутые musquitenn попадали в Россию как раз через Новгород и ливонские города)
[462]. Судя по всему, к концу XV в. именно «балтийский» канал стал основным путем, посредством которого в Россию попадало равно как оружие, так и технологии его производства вместе с мастерами, обладавшими необходимыми навыками и опытом.
Естественно, что осложнения во внешнеполитических отношениях Русского государства с соседями вызывали стремление с их стороны не допустить попадания в Россию новейших технологий и образцов оружия. Те же ганзейцы и в особенности ливонцы неоднократно пытались возобновить блокаду Русского государства, в особенности в годы, предшествовавшие войне за Ливонское наследство (так, по нашему мнению, следует именовать серию военных конфликтов в Прибалтике и на Балтике во 2-й половине 50-х–1-й половине 90-х гг. XVI в.), и в ходе самой этой войны. Однако, несмотря на все попытки ливонских и имперских властей воспретить поставки этих товаров русским, Москва находила обходные пути для получения необходимых ей военных материалов и оружия. Еще при Иване III каналы поставок оружия и военных материалов были «диверсифицированы», а при Иване IV те же английские, голландские и датские негоцианты с радостью заменили ушедших было с русского рынка из-за введения эмбарго на торговлю с Россией ганзейских «гостей» (так, к примеру, магистраты Кельна сообщали английской королеве Елизавете I, что ее купцы, вопреки запрету на продажу оружия русским, продолжают поставлять его в Россию, в т. ч. и handguns
[463], под которыми надо понимать в первую очередь аркебузы), так что, опасаясь, что конкуренты окончательно заменят их в торговле с русскими, сами ганзейцы (те же любекцы и даже ревельцы) промышляли контрабандой, в т. ч. и военной.
Одним словом, несмотря ни на что, каналы, по которым в Россию поступали равно как материалы, необходимые для изготовления ручного огнестрельного оружия и боеприпасов к нему, так и сами образцы этого оружия, которые могли быть скопированы (и копировались) русскими мастерами, быстро осваивавшими последние новинки западноевропейской военной техники, продолжали функционировать. Русское государство с конца XV в. постоянно было в курсе последних новшеств в военно-технической сфере, и все попытки каким-либо образом ограничить доступ русских к последним изобретениям и технологиям успеха не имели. Примером тому может служить стремительное распространение в последних десятилетиях XVI — начале XVII в. в России ручного огнестрельного оружия, оснащенного колесцовыми и ударно-кремневыми замками.
Уже упоминавшийся нами ранее Л.И. Тарасюк, основываясь на анализе сведений в письменных источниках, отмечал, что «к 80-м годам XVI в. самопалы были распространены на обширной части территории Московского государства и не являлись к тому же редкостной новинкой, поскольку они уже состояли на вооружении войсковых стрелков, а также использовались в различных по социальному положению слоях населения». Более того, по мнению исследователя, «это оружие и это название появились ранее 80-х годов XVI в. и что к этому времени термин «самопал», по-видимому, уже прочно вошел в языковой обиход»
[464]. Во всяком случае, для автора «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков» «самопал» был обычной вещью, хорошо освоенной псковичами, — в ходе отражения штурма города королевской ратью они захватили немалые трофеи, «оружия литовския, изрядные нарочитых самопалов и ручниц (выделено нами. — В.П. Обращает на себя внимание тот факт, что книжник различает ручницы и самопалы — они для него не одно и то же!) разных всяких безчисленно много внесоша»
[465] в город и затем использовали их против бывших хозяев.
