Действительно, должно было пройти некоторое время, прежде чем новое оружие из разряда иноземных диковинок стало обыденностью, а это могло произойти только в том случае, если, с одной стороны, его массово ввозили в Русскую землю (и мы бы связали этот ввоз с «нарвским плаванием» 1558–1581 гг., когда Нарва находилась под властью Ивана Грозного и играла роль главного русского торгового «стапеля» на Балтике). С другой же стороны, русские мастера должны были освоить производство основных элементов самопала (прежде всего новых типов замка) и сделать его более доступным для рядовых стрелков. Приходные и расходные книги Кирилло-Белозерского монастыря начала XVII в. сохранили сведения о ценах на самопалы импортные и местного производства. Так, в июле 1611 г. монастырский старец Макарий Облезов купил в Архангельске «у карабельные пристани» «6 самопалов больших свитцких (т. е. шведских. — В.П.) з замки» общей ценой 16 рублей и 15 алтын с 2-мя деньгами, т. е. в среднем один такой импортный самопал (возможно, речь шла о мушкете) обошелся монастырской казне в (округленно) 2 рубля и 25 алтын. «Немецкий самопал», купленный в апреле 1614 г., стоил старцам (округленно) в 1 рубль и 16 алтын, а самопал местной работы, приобретенный для монастырского обихода в сентябре 1615 г., оказался фактически вдвое дешевле–16 алтын и 4 деньги, т. е. в полрубля
[466]. Чуть больше, 20 алтын, стоили отданные безденежно новгородским казакам станицы атамана Кирши Федорова, «которые прибираны в Новегороде для воровского приходу», «люцкие самопалы», принадлежавшие прежде казненному по обвинению в измене в 1608 г. в Новгороде Михаиле Татищеву
[467]. Выходит, что уже в начале XVII в. самопал уже не роскошь (если мы ведем речь о рядовых, не статусных изделиях) и хорошо освоен равно как и русскими мастерами (в феврале 1611 г. кузнец Олешка получил от кирилло-белозерских старцев за откованные им 100 трещоток к самопалам и пищалям 11 алтын, а уже упоминавшийся нами прежде старец Макарий Облезов купил, помимо всего прочего, еще и 32 самопальных ствола — т. е. остальные детали к ним должны были быть или куплены отдельно, или изготовлены с последующей сборкой монастырскими умельцами
[468]), так и ратниками (вряд ли достаточно сложные в обращении и уходе самопалы со свейскими и ливонскими, т. е. колесцовыми, замками были бы отданы людям, которые не умели с ними обращаться).
Подведем предварительный итог. Логично было бы предположить, исходя из анализа имеющихся в нашем распоряжении материалов, что на рубеже XV–XVI вв. с Запада (через Ливонию и ганзейские города прежде всего) в Россию попадают первые образцы аркебуз с ударно-фитильными замками, которые быстро осваиваются в производстве местными мастерами. Простота устройства и дешевизна этих пищалей и гаковниц, а также относительная простота в обращении и подготовке стрелка из такого оружия способствовали тому, что пищали и гаковницы быстро завоевывают популярность и широко распространяются в России как оружие пехоты. В последней четверти XVI в., опять же при посредничестве иностранных купцов, в России распространяются ружья, карабины и пистолеты с ударнокремневыми («свийскими» или «свицкими» и «шкоцкими», вероятно, на первых порах по названию страны, откуда они поступали) и колесцовыми замками (последние получили характерное наименование, очевидно, по месту, где русские ратные люди с ними близко познакомились — «ливонские»).
Оружие с ударно-кремневыми замками пришлось по вкусу русским служилым людям, и похоже, что самопалы существенно потеснили традиционные фитильные пищали-ручницы. Любопытный факт — в 1638 г. вяземским стрельцам попробовали было выдать импортные мушкеты «с жаграми», на что стрельцы заявили, что они-де «из таких мушкетов з жаграми стрелять не умеют, и таких мушкетов преж сево у них с жаграми не бывало, а были де у них и ныне есть пищали старые с замки»
[469]. Учитывая, что служба стрелецкая была пожизненная, очевидно, что среди стрельцов были ветераны, прибранные на государеву службу в первые послесмутные годы (если не во время Смуты), и уже тогда они использовали не традиционные как будто фитильные пищали, но самопалы. Стоит заметить, что при раскопках на месте Тушинского лагеря были найдены детали и фрагменты трех ружейных замков, и все они относились к ударно-кремневым., а также деталь колесного замка, а вот фрагментов или деталей, которые однозначно свидетельствовали бы о принадлежности их к фитильным замкам, — нет
[470].
Осмелимся также предположить, что в это время несколько меняется и содержание термина «гаковница». Наряду с традиционными гаковницами с подствольным крюком-гаком, видимо, на Руси тогда появляются и начинают постепенно распространяться мушкеты (с форкетом?), отличавшиеся от аркебузы/пищали большим весом и калибром. Во всяком случае, нет ничего невозможного в том, чтобы те же английские или голландские купцы привезли в Нарву или в Архангельск в 60–70-х гг. XVI в. первые образцы западноевропейских мушкетов (или же они были захвачены в качестве трофеев в ходе войн за Ливонское наследство — к примеру, Ливонской войны 1558–1561 гг. или Полоцкой войны 1562–1570 гг.), которые затем были освоены русскими мастерами и стрелками, и эти мушкеты по совокупности своих технических характеристик были отождествлены с хорошо знакомыми гаковницами.
Поскольку, судя по всему, какой-то особой регламентации в вопросах вооружения служилых людей огнестрельным оружием на то время не было, то, как отмечал Е.В. Мышковский, «служилые люди из русских поместных войск вооружались самостоятельно, сообразуясь со своими вкусами (и добавим от себя — финансовыми возможностями. — В.П.), поэтому на вооружении в XVII в. (и, несомненно, в предыдущем столетии тоже. — В.П.) было много самых разнообразных ружей: русского изготовления, трофейных, закупленных правительством за границей»
[471]. Это касается в первую очередь, конечно же, даточных и «зборных» людей, которых должны были выставлять по спущенной «сверху», из Москвы, разнарядке «земля» и служилые люди (или члены их семей), которые в силу каких-то причин не могли сами идти в поход. Что же касается стрельцов (и их аналога — казаков), то, видимо, снабжая их огнестрельным орудием, власти стремились (по возможности) более или менее единообразно вооружать отдельные подразделения, выделяя им от казны партии более или менее однотипных пищалей/самопалов — как импортных, так и изготовленных отечественными мастерами. Примером тому могут служить заказ, выданный от казны в январе 1614 г. тульским оружейникам на изготовление 100 затинных пищалей с «свицкими замки», или заказ на «триста самопалов с замки и с ложи, ствол шести пядей, замки на свитцкое дело», выданный устюженским кузнецам в декабре 1616 г.
[472]
