Отдельную главу в летописи стрелецкого войска составляет, несомненно, Смутное время. Стрельцы наряду с детьми боярскими и казаками сыграли в Смуте свою, далеко не последнюю роль. Ни одно мало-мальски важное событие Смуты не обошлось без них — начиная с 1603 г., когда Борис Годунов снарядил рать против действовавшего на подступах к Москве разбойничьего атамана Хлопка Косолапа. Затем стрельцы ходили походом на Северщину против объявившегося там самозванца, сидели в осаде в Новгороде-Северском, отбивая приступы со стороны войск Лжедмитрия, бились с его полками в декабре 1604 г. на реке Узруй под Новгородом-Северским и под Добрыничами в январе 1605 г., безуспешно осаждали занятые «ворами» Кромы. После смерти Годунова и прихода к власти самозванца стрельцы присягнули ему на верность, но не слишком усердствовали на его службе, и пассивное поведение стрельцов во время майского 1606 г. дворцового переворота в Москве во многом обеспечило успех предприятия заговорщиков.
Провозглашение новым царем боярина Василия Шуйского раскололо стрелецкое войско. Часть его (гарнизоны городов на южной и юго-западной границе) отказались присягнуть новому царю и поддержали нового самозванца, другая часть (прежде всего стрельцы московские) присягнули на верность Василию IV. В ходе начавшейся гражданской войны 1606–1607 гг. стрельцы бились на обеих сторонах. Активно действовали стрельцы и в ходе последующего противостояния Тушинского вора и Василия Шуйского, обороняя от его полков Москву, Троице-Сергиев монастырь и сражаясь с отрядами второго самозванца и русских «воров» и под Москвой, и на севере, и в других местах (например, в Поволжье, где действовала «низовая» рать воеводы Ф.И. Шереметева, в которую входило несколько приказов московских стрельцов).
Отдельная страница в истории стрелецкого войска во время Смуты — это оборона Смоленска от войск короля Речи Посполитой Сигизмунда III в 1609–1611 гг. Увы, в несчастном для русских сражении при Клушино войско Василия Шуйского (в котором было и несколько приказов московских стрельцов) было разбито в мае 1610 г., после чего судьба осажденного Смоленска, а равно и самого Василия Шуйского, была решена. Однако с падением Василия Шуйского Смута в России не завершилась — она только набрала новые обороты, и стрельцы отметились в событиях и этого нового ее этапа. Бои в Москве с интервентами и русскими «ворами» в самой Москве в марте 1611 г. и на подступах к ней в последующие дни и месяцы, когда к стенам русской столицы подступило сперва 1-е, а затем и 2-е ополчения, освобождение Москвы от неприятеля в 1612 г. После избрания нового царя старые и новоприбранные стрельцы сражались под Смоленском, сопровождали послов, обороняли Москву от войска королевича Владислава, казацкого гетмана П. Сагайдачного и «лисовчиков», а также и русских «воров», ходили на Астрахань против засевшего там атамана Заруцкого с Мариной Мнишек и «воренком», ее сыном от Лжедмитрия II, и это не считая продолжавшейся борьбы со шведами на Северо-Западе, где стрельцы отличились при обороне Тихвина и Пскова от шведов
[640].
Все эти ратные подвиги стрельцов во 2-й половине XVI — начале XVII в. заслуживают отдельного, и серьезного, исследования, которое само по себе может составить весьма почтенную по объему книгу. Мы же, вкратце обрисовав ратную летопись стрелецкого войска, обратимся к характеристике их тактики.
Итак, как же сражались стрельцы московские, каким был их ратный обычай? К сожалению, мы не слишком много знаем о тактике стрельцов и ее эволюции во 2-й половине 50-х гг. XVI — начале XVII в. Некоторое представление о ней дают рассказы иностранцев, а также скупые записи в летописях и воеводских наказах. Можно, конечно, попытаться, используя эти немногочисленные свидетельства (и еще аналогии — например, с теми же ханскими аркебузирами-тюфенгчи), попробовать восстановить хотя бы в самых общих чертах стрелецкую тактику (осознавая при этом, что при столь скудной Источниковой базе многие наши выкладки будут носить сугубо гипотетический характер).
Выше мы уже отмечали, что в принципе тактические приемы, использовавшиеся государевыми воеводами и стрелецкими головами, можно разделить на две группы. Первую группу, которая по факту может считаться исходной, составляют приемы, характерные для ведения осадной войны (и, само собой, применявшиеся во время осадного «сидения», на которые столь богата история стрелецкого войска). Ко второй могут быть причислены те из них, что применялись в «прямом деле», во время полевых сражений или в «малой войне», столь излюбленной московскими стратилатами. С характеристики первой группы мы и начнем.
Пожалуй, первое описание действий стрельцов во время осады, и довольно подробное и детальное, осталось во всякого рода повестях, летописных и разрядных, повествующих об осаде Казани в 1552 г. Тогда в составе государева войска, обложившего татарскую столицу, было шесть стрелецких приказов — все, которые на то время имелись в распоряжении Ивана IV. Разрядные записи говорят о четырех статьях — голов Ивана Черемисинова, Григория Жолобова, Федора Дурасова и Матвея Ржевского
[641]. В синодиках среди погибших в ходе 3-го похода на Казань ратных людей упоминается сын боярский Василий Прончищев
[642], который был в числе первых стрелецких голов, следовательно, и его стрельцы не остались в стороне и бились с казанцами. Наконец, в летописях упоминается и шестая статья головы Якова Бундова
[643]. И всем им нашлась работа.
В описании казанской осады обращает на себя прежде всего внимание интересная деталь. Развертывание русских полков и выход их на заранее намеченные позиции вокруг города проходили под прикрытием стрельцов и казаков. «Августа 23 пошел государь с Тереньузека урядя полки к городу, — писал неизвестный русский книжник, составитель летописи, — а велел идти ертоулу полку князю Юрью Шемякину да князю Федору Троекорова, а с ним стрельцы и казаки пеши перед полки. Та же передо въсеми полки головы стрелецкие, а с ними их сотцкие, всякой своим стом идеть и атаманы со сотцкими и казаки, розделяся по чину…»
[644]. Такой боевой порядок со стрельцами и казаками в авангарде и основными силами за ними повторяется, кстати, и в описании начала осады Полоцка, и в ряде других случаев (например, в ходе боев в Ливонии). Выходит, что перед нами некий отработанный и ставший традицией «стандартный» тактический прием
[645].
