— Задержанный нарушает правила внутреннего распорядка, — пожаловался ему Горинович.
Автоматчик одной рукой ударил Шувалова в левое ухо, другой — в правое. У Шувалова потемнело в глазах, и он полетел с табуретки.
— Поднимите его, — распорядился Горинович. — Что за поведение во время допроса! Задержанный совершенно не умеет себя вести.
Но Шувалов, почти потерявший сознание, вновь соскользнул вниз. Автоматчик ударил его сапогом. Удар пришелся в грудину. Шувалову показалось, что у него сердце остановилось от боли.
— Попробуйте еще раз, — приказал Горинович.
Автоматчик отвел ногу назад, готовясь к новому удару, но Горинович его поправил:
— Я не это имел в виду. Попробуйте его посадить.
Когда Шувалова, как мешок картошки, взгромоздили на табуретку, он ухватился за нее обеими руками, чтобы не упасть.
— Идите. — Любитель порядка Горинович счел урок завершенным и удовлетворенно отпустил автоматчика.
Владислав Эдуардович обратился к Шувалову, который смотрел на него мутными глазами, стараясь не свалиться с табуретки:
— Вы меня слышите?
Его слова донеслись до Шувалова с опозданием, как будто прокурор находился в соседнем созвездии. Шувалов кивнул.
— Ответьте как положено, — настаивал Горинович. — Привыкайте к тюремным порядкам, пригодится.
— Я вас слышу, — старательно выговорил Шувалов. Он не узнал собственного голоса.
— Советую подумать над серьезностью вашего положения, — рекомендовал Горинович. — Вы обвиняетесь в убийстве, заранее продуманном, хладнокровном, совершенном с особым цинизмом! Суд не проявит к вам снисхождения.
Горинович покопался в своих бумажках.
— Итак, вы убили заместителя министра Каримова по предварительному сговору с его женой, с которой длительное время состояли в интимной связи. Вы вдвоем задумали избавиться от мужа, который вам мешал. А Елизавета Каримова надеялась еще после смерти мужа занять место директора института. Вот вам мотив. — Горинович вытащил из папки толстый пакет. — Теперь переходим к доказательствам. По нашему запросу телефонная компания, обеспечивающая мобильную связь, представила нам запись и расшифровку тех посланий, которыми вы обменивались с Каримовой. Это так называемые эсэмэски. Понимаете, о чем идет речь?
Шувалов кивнул. Еще бы!
— В этих посланиях, — продолжал Горинович, словно прочитавший его мысли, — нет прямых указаний на то, что вы договорились об убийстве. Разумеется, вы оба были достаточно осторожны. Но у меня есть веские основания полагать, что, даже если вы будете упорствовать и не захотите дать признательные показания, мы все равно получим необходимые доказательства. — Горинович сделал паузу. — Мы арестуем Каримову. Она, уверен, даст нам признательные показания.
Он торжествующе посмотрел на Шувалова.
— Зачем вам Лиза? — с трудом выговорил Шувалов. — Зачем вы вообще все это затеяли? Вы же знаете, что мы с ней не виноваты в убийстве.
Горинович нажал черную кнопку.
Появился автоматчик.
— Отведите его. — распорядился Горинович.
Шувалов без команды заложил руки за спину, подумав, что он на диво быстро привыкает к тюремному быту. Его провели по коридору и поставили лицом к стене, пока надзиратель отпирал камеру. Когда металлическая дверь, открываясь, заскрипела, надзиратель скомандовал:
— Вперед!
Шувалов зашел в первую в своей жизни тюремную камеру. Вслед за ним шагнул автоматчик. Он вновь ударил Шувалова по голове, а когда тот рухнул, добавил сапогом в живот. Автоматчик ушел с чувством выполненного долга. Его место занял надзиратель.
— Что разлегся, твою мать? Не у тещи! — заорал он. — Встать, если не хочешь получить по морде еще и от меня!
Шувалов с трудом приподнялся.
— По распорядку дня запрещено ложиться до отбоя, — информировал его надзиратель. — Можно сидеть или ходить по камере. Ясно?
Шувалов с трудом уселся на табурет. Голова безостановочно кружилась. Все силы уходили на то, чтобы не упасть. Надзиратель ушел, хлопнув дверь. Но тут же нагнулся, чтобы посмотреть в глазок. Хотел убедиться, что новичок выполняет правила внутреннего распорядка. У Шувалова сложилось впечатление, что все поклонники порядка, сколько их набралось в стране, работают исключительно в тюрьмах. На другие сферы жизни их просто не хватает.
Утром Шувалова опять вывели на допрос.
Горинович тоже с немалой пользой для себя провел свободное время. Он постригся, то есть окончательно оголил бледный череп, сменил черный костюм на коричневый, к которому подобрал почему-то зеленую рубашку и зеленый же в горошек галстук. На фоне такой роскоши более чем скромная внешность Шувалова вызвала у него что-то вроде брезгливости.
— Паршиво выглядите, — не без удовольствия констатировал Горинович.
В камере не было зеркала, так что Шувалову оставалось только поверить прокурору на слово.
— Садитесь.
Горинович распаковал свою папочку и принялся выкладывать на дощатый стол в пятнах неизвестного происхождения все новые и новые бумаги.
— Неужели желание обладать женщиной стоит того, чтобы себя так мучить? — неожиданно спросил он.
Шувалова вопрос позабавил. Кто бы мог предположить, что прокурорский служака в свободное время размышляет над вечными проблемами бытия?
— Так мужчина и живет ради того, чтобы завоевывать женщину, — пробормотал Шувалов.
Горинович отнесся к его легкомысленным словам неодобрительно:
— Понятно, что при таких взглядах вы убили человека ради женщины.
— Вообще-то я не убивал, — заметил Шувалов, чувствуя, что становится нудным в своем намерении поправлять чуть не каждое слово прокурора.
Горинович пропустил его слова мимо ушей:
— Итак, начинаем работать. Первый вопрос: когда вы вступили в связь с женой Каримова?
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Он не имеет отношения к предъявленному мне обвинению.
Горинович повелительным жестом остановил его:
— Это мне решать — имеет отношение, не имеет…
Шувалов ответил, что роман с Лизой у него был двадцать лет назад, а теперь они просто друзья.
— Второй вопрос, — продолжал Горинович. — У кого родилась мысль убить Каримова: у вас или его жены? Кто из вас придумал план убийства?
— Мы не планировали убить Каримова, — твердо ответил Шувалов, — и у нас даже не возникала такая мысль.
— Интересно, — Горинович оторвался от своих бумаг. — Вы втихаря обманываете старого друга, спите с его женой, и вас это вполне устраивает. Ну да, никакой ответственности за нее вы не несете. Она живет на мужнины деньги. Может, еще и подарки вам делает? А? Признайтесь! А вы только срываете цветы удовольствий. Ишь, Дон Жуан какой-то.
