— Какие у тебя планы на завтра?
— Я должен председательствовать на заседании в штаб-квартире партии. Я обещал, но служба безопасности возражает.
— Ты должен к ним прислушаться, — заметила Кристи. — Я уже не в первый раз слышу, что тебя могут убить.
Башир отмахнулся.
— Я просто не думаю об этом. Чему быть, того не миновать.
— Странно слышать от тебя такие слова. Ты не похож на фаталиста. Ты и не можешь им быть. Хотя я понимаю, что ты не хочешь выглядеть трусом.
— Вот именно, — твердо сказал Башир. — Я не имею права бояться. — Он посмотрел на часы. — Я буду там в четыре, а в пять уеду. Часа мне хватит.
Несмотря на позднее время, Алексей не спал. Он ждал ее. Когда Кристи вошла, он вскочил и помог ей раздеться. Ни о чем не расспрашивал. Он подготовил ей горячую ванну и стоял с мохнатым полотенцем в руках. Помог вытереться, налил рюмку вишневой водки и заставил выпить. Она легла в чистую постель. Ее трясло, будто она простудилась. Алексей укрыл ее теплым одеялом.
Лечь рядом он не решился. Встал на колени у кровати. Кристи долго лежала, уткнувшись лицом в подушку. Она безмолвно всхлипывала. Или это только казалось? Она слово в слово повторила все, что рассказал ей Башир. Не поднимаясь с колен, Алексей записывал в маленький блокнот. Уточнил:
— Башир точно приедет в партийный дом? Ты уверена?
— Да, — подтвердила Кристи.
Алексей поцеловал ее в щеку и встал. Щелкнула дверь гостиничного номера.
Когда Башир Амин поднялся в конференц-зал, где собрались четыреста членов его партии, Хабиб Шартуни покинул партийный дом и на велосипеде поехал в сторону Восточного Бейрута. В условленном месте возле дороги его ждал джип. Хабиб бросил велосипед и с чувством облечения сел в машину. Он все исполнил и теперь уже в полной безопасности. Сирийцы обещали немалое вознаграждение за труды…
Когда он захлопнул дверцу, сидевший на заднем сиденье подполковник Абд аль-Хаким выстрелил ему в затылок. Капитан Шаукат, выступавший водителем, съехал с дороги на обочину. Вдвоем они вытащили труп Хабиба и бросили в яму, заполненную водой.
Примерно в четыре часа Башир начал свою речь. Кристи тоже приехала его послушать. Ей хотелось знать, что именно он скажет. Ровно в десять минут пятого капитан Шаукат нажал кнопку дистанционного управления взрывателя. Взрыв услышал весь Бейрут. Трехэтажное здание поднялось в воздух и рассыпалось.
Абд аль-Хаким и Шаукат подъехали к месту взрыва. Там было полно карет скорой помощи. Из-под обломков здания вытаскивали трупы. Более кровавого зрелища оба сирийца еще не видели.
Первые сообщения были ложными: все были уверены, что Башир Амин остался жив. Только через несколько часов стало ясно: он погиб. Христианская радиостанция «Голос Ливана» прервала передачи и включила печальную музыку. Ливанские христиане остались без лидера и без надежды.
Тело Башира откопали одним из первых, но лицо было изуродовано до неузнаваемости. Поэтому его тело вместе с другими отвезли в морг. И только там Башира опознали по кольцу и письму сестры, найденному в кармане.
Кристину фон Хассель опознали сразу, она не расставалась с документами. Ее имя капитан Алексей Карманов увидел в длинном списке погибших. И понял, что ему придется вернуться в Москву и вряд ли он еще когда-нибудь здесь окажется.
Его отец, Карманов-старший, всю жизнь преданно служил в органах госбезопасности. Супруга заболела воспалением легких и умерла, когда мальчику было пять лет. Похоронив ее, Карманов-старший, отправленный в Афганистан, отдал мальчика в детский дом. Он находился на окраине их маленького города.
Там Алексею совершенно не нравилось. Когда дети играли во дворе, воспитательница поймала в сарае курицу и попыталась топором отрубить ей голову, но не смогла ее удержать. Алексей с визгом убежал в деревню. Его искали два дня и нашли, голодного и замерзшего, в заброшенном сарае.
В другой раз ему срочно надо было в туалет. А воспитательница его не пустила — они учили стихотворение о Ленине; велено было не отвлекаться, и мальчик напустил в штаны. В наказание его заперли в дровяном сарае, где лежал топор. Он взял его и попытался взломать дверь. Из этого ничего не вышло, но на шум прибежал разгневанный директор. Когда он открыл дверь, чтобы битьем привить мальчику любовь к ближнему, тот проскользнул у директора между ног и опять удрал.
Школа ему понравилась еще меньше. Зато после занятий можно было болтаться на улице. Он бегал с сорванцами из банды, которая наводила страх на всю округу.
Потом началась самая дрянная часть его детства. Однажды появился отец, которого он уже почти забыл. И сказал, что у мальчика теперь новая мать и он забирает его домой. Первое время все шло благопристойно. Спокойная жизнь закончилась, когда мачеха родила ребенка. Алексея стали бить за все.
Однажды за плохие оценки родители заперли его в воскресенье в комнате одного, а сами ушли в гости. Вместе с мальчиком срок отбывал волнистый попугай в клетке. Мальчик открыл клетку, вытащил попугая и распахнул перед ним окно. Он сделал это для того, чтобы насолить своему старику. Кроме того, Алексей на собственной шкуре почувствовал, как хреново быть запертым. Когда поздно вечером отец недоуменно спросил, куда подевался попугай, мальчик все честно рассказал. Карманов-старший совершенно рассвирепел и отделал сына.
Он пошел в горсовет и сказал секретарю, что не хочет возвращаться домой. Расстегнул рубашку и показал синяки. Пожилая женщина в очках и вязаной кофте выслушала его, вздохнула: «Но ведь нельзя же было выпускать попугая».
И отвела домой.
Некоторое время отец вел себя мирно, потом все повторилось сначала. Алексея опять отправили в детский дом.
В красном уголке стояла музыкальная аппаратура. Алексей мечтал стать ударником. Он сел за барабаны и стал наяривать. Прибежавший на шум воспитатель ударил его так, что он свалился с табурета. Столь новомодного метода воспитания Алексей испробовал за год досыта, украл велосипед у какого-то ротозея и подался назад к отцу.
Карманов-старший получил повышение, звание подполковника, перебрался в новую большую квартиру и милостиво принял сына. Тем временем Алексей уже обзавелся подружкой, того же возраста, что и он, — такой же, как он, замкнутой и испуганной. У них обнаружился один общий интерес — побыстрее смыться из дома и целоваться до одурения где-нибудь на чердаке. В этом деле Алексей был богато одарен с детства.
Подружка подарила ему цепочку на шею, а отец сорвал ее с криком:
— Это бабская цацка! А ты мужик!
Карманов-старший сообразил, что с сыном надо что-то делать, и предложил учиться на разведчика.
Алексей неопределенно пожал плечами. Отец принял его жест за знак согласия. Взял отпуск и поехал в Москву. Две недели в ведомственной гостинице терпеливо ждал приема у старого знакомого в больших чинах и дождался. Тот рад был видеть сослуживца, снисходительно вник в его отцовские проблемы и сказал:
