Обед оказался дешевым и невкусным. Впрочем, Шувалов, который по утрам вставал на весы с глубоким внутренним трепетом, предпочитал как раз невкусную пищу. От нее не растолстеешь.
Первым с ним беседовал начальник ближневосточного отдела Орлов, больше похожий на боксера. Он так сжал руку Шувалову, что тот поморщился. Орлов своей силы не сознавал. Слишком огромный для занимаемого им кабинета, он постоянно что-то задевал и ходил с осторожностью.
— Я так понимаю, что вас ввели в курс дела? — поинтересовался Орлов.
То ли вопрос, то ли утверждение.
Шувалов не стал деликатничать:
— Что же там все-таки произошло?
Орлов посмотрел на него с откровенной неприязнью.
— А что, могут быть разные толкования?
— Случайность исключаете?
— Нет. Кто-то сдал наших. И я даже не представляю себе, какие деньги были за это уплачены.
— Кого-нибудь подозреваете? — спокойно спросил Шувалов.
— Список допущенных к информации о поездке министра обороны вам покажут. Список короткий. Все, кто в списке, включая меня, на подозрении.
Орлов встал, задев стол, и графин с водой чуть не полетел на пол. Но Орлов ловко его подхватил.
— Я в отпуск должен был идти, — пожаловался он. — Сдал путевку и билеты. Остался. Если бы уехал, решили бы, что я собираюсь удрать. Сейчас все равно кто-то в моем личном деле роется. — Он мрачно уставился на Шувалова. — Что еще я вам не рассказал?
Шувалов тоже поднялся.
— Мне нужны личные и оперативные дела…
— Директор уже распорядился, — усталым голосом произнес Орлов. — Вас ждут в секретном архиве. — Он понимающе кивнул:
— Начинать надо… с самого начала.
Курить в кабинетах запрещалось, но Орлов пренебрегал этим правилом. Он свернул пепельницу из листка бумаги, которую не выпускал из рук, и дымил.
— Спасибо, — сказал Шувалов.
Слова Орлова догнали его уже у самой двери.
— Я вам сочувствую. Вы благодарный слушатель, и сейчас каждый второй будет капать вам на соседа, коллегу и начальника. Послушаешь, у нас не один предатель, а целая куча.
Шувалов повернулся:
— Надо понимать, что вы в предателя внутри собственной службы не верите?
Орлов обронил:
— Я вообще ни во что не верю. Я — атеист, хотя это сейчас и не модно.
На то, что Орлов — под подозрением, намекнул главный кадровик службы генерал Кольцов. Он настойчиво предлагал Шувалову начать с беседы в управлении внешней контрразведки.
— Они тебя сориентируют, — убеждал он Шувалова. — Будешь знать, с кем можно откровенничать, а с кем быть настороже. Чьим словам можно доверять, а к кому следует отнестись с осторожностью. А ты сразу к Орлову…
Но Шувалов настоял на своем. Из ближневосточного отдела пошел сразу в секретный архив. Сотрудник архива удивился:
— Дела из особого хранения. Я сам в них никогда не заглядывал. Вы — пятый, кто получает к ним доступ.
Если их было всего пятеро, подумал Шувалов, еще не все так плохо. Хуже, если был никому не известный шестой. Хотя почему же «неизвестный»? Неизвестных тут нет, тут все свои.
В ДАВНИЕ ВРЕМЕНА
МОСКВА. БАНЯ ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ
В бане гостевого загородного дома Службы внешней разведки происходило то, что осторожные сирийские гости именовали товарищеской встречей коллег, а приятно возбужденные русские хозяева называли просто пьянкой с помывкой.
Сирийская делегация из главного управления безопасности, подчиненного непосредственно президенту страны, прилетела в Москву в четверг вечером. В пятницу гости отдыхали. Всю субботу шли деловые встречи, в воскресенье же, дав сирийцам выспаться, хозяева повезли их на секретный загородный объект, известный своей баней и хорошим поваром. Баню соорудили специально для иностранных гостей.
Сирийцев было шестеро. Четверо прилетели из Дамаска, двое постоянно работали в Москве, под крышей посольства. Все как на подбор молодые ребята, кроме старшего — подполковника Абд аль-Хакима. Все хорошо говорили по-русски.
Час плавали в бассейне, затем парились.
В бане было шумно и весело. Сирийцы, с удовольствием вспоминая годы учебы, травили старые анекдоты, старательно и со смаком ругались по-русски матом, что им самим очень нравилось и что страшно веселило хозяев.
Сирийцы, не выдержав, первыми выползли из парилки. Дольше всех продержался Абд аль-Хаким. Он облюбовал себе верхнюю полку. Наравне с русскими выбегал окунуться в бассейн. Веником умело обрабатывал соседа.
— Здоров парень! — восхищенно прошептал Игорь Федоровский, мускулистый белокурый полковник из управления нелегальной разведки. — Наш человек!
— Он и есть почти что наш, — так же шепотом откликнулся подполковник Маслов, который работал в подразделении, отвечавшем за международное сотрудничество.
Маслов сам служил в резидентуре в Дамаске. Обзавелся пивным брюшком, которое теперь старательно обхаживал березовым веником в наивной надежде похудеть.
Федоровский соскользнул с полки и распахнул дверь:
— Всё, я иду туда, где трудно, а то, понимаешь, водка выдыхается.
Последних выбравшихся из бани встретили приветственными криками и штрафными бокалами. Пиво было свежее, бочковое, а не бутылочное. Водку вытащили из холодильника. На стол вывалили воблу. Абд аль-Хаким, закутанный в простыню, ухватил самую здоровую за хвост и привычно стал бить о край стола.
Федоровский, пригладив жидкие светлые волосы, решительно поднялся. Граненый стакан водки казался крохотным в его огромном кулаке:
— Предлагаю выпить за тесное сотрудничество России и Сирии!
— До дна! — подхватили по-русски сирийцы.
Первые уроки пития они получили в российских военных училищах. Дисциплина там была суровая, но в выходной день выпить не возбранялось. Напротив, преподаватели желали знать, кто и сколько в состоянии потребить и не потерять контроль над собой. У офицера должны хорошо работать голова, язык и печень, говорили преподаватели.
— Добрая закуска, — с полным ртом пробормотал Маслов.
Он очищал свою тарелку с завидной скоростью.
— Предлагаю тост за наших президентов! — вскочил сирийский майор.
Он лихо осушил стакан и рухнул на стул. Глаза его остекленели. Несколько мгновений сидел не шевелясь, потом вернулся к жизни и полез за закуской, неуверенно тыкая вилкой в тарелку с нарезанным сыром.
Остальные пили за профессиональное сотрудничество, за братство разведчиков, за любимое дело. Последние тосты смогли поддержать уже далеко не все. Двоих молодых сирийцев нежно переложили в мягкие кресла, пылившиеся в углу, и они заснули.
