Наши знания о Мэн-цзы поступают в основном из трактата, носящего его имя. Эта книга справедливо считается одним из великих произведений мировой литературы. А.А. Ричардс, посвятивший себя изучению трактата «Мэн-цзы», написал, что ряд приведенных в нем аргументов «по историческому и внутреннему содержанию» ничуть не уступают «выводам Платона».
«Мэн-цзы» представляет собой пространное изложение на заданную тему; его составляют 35 тысяч китайских иероглифов. Чтобы получить представление о его объеме в привычных для нас словах, это число иероглифов следует увеличить в несколько раз. Притом что считается, будто свой трактат написал сам Мэн-цзы, никто не станет спорить с тем, что его составили ученики мудреца. В отличие от подавляющего большинства древнейших китайских трактатов, данный труд не вызывает особых трудностей с точки зрения доказательства подлинности текста. Ху Ши как-то написал, что «Мэн-цзы» представляется либо совершенным подлинником, либо совершенной подделкой; по мне, данный трактат заслуживает признания подлинником». Со своей стороны автор готов поделиться подозрениями в том, что одну небольшую часть текста для «Мэн-цзы» все-таки позаимствовали, но в общем и целом авторы данного труда избавили нас от больших бед, характерных для подавляющего большинства произведений древней китайской литературы.
Мэн-цзы как личность представляется очень любопытным и сложным персонажем. Он обладал одновременно достоинствами и недостатками, причем и тех и других у него вполне хватало. Воздать ему должное или хотя бы оценить его характер очень сложно. Однако есть смысл попробовать это сделать, ведь естество данного человека в мельчайших подробностях отразилось в его философии, и нам вряд ли удастся понять одно без другого.
Сведений о жизни Мэн-цзы сохранилось очень мало. Нам даже не дано знать даты его рождения и смерти. Большинство ученых сходится на том, что он жил где-то с 372 приблизительно до 289 года до н. э. Он родился в небольшом княжестве по соседству с родным царством Конфуция в Северо-Восточном Китае. Считается, что его предки принадлежали к роду Мэн царства Лу, числившемуся одной из «трех семей», правивших в Лу во времена Конфуция; только вот достоверных подтверждений таким предположениям отыскать не удается.
Мэн-цзы учился у людей, проповедовавших учение Конфуция, и горько сожалел о том, что жить ему пришлось слишком поздно, когда Великого учителя уже не было на этом свете. Говорят, что он учился вместе с питомцами внука Конфуция по имени Цзы Сы. Он всегда трепетно чтил память о Конфуции и высказывался о нем в самых высоких выражениях. У самого Мэн-цзы образовалось весьма значительное число учеников; но, даже притом что книга «Мэн-цзы» намного больше по объему, чем «Лунь Юй» («Беседы и высказывания») Конфуция, из нее трудно вывести какую-либо внятную картину методов Мэн-цзы как наставника. Все выглядит так, будто он не слишком задумывался над совершенствованием искусства просвещения и, в отличие от Конфуция, не уделял ему большого внимания.
По всей видимости, он по примеру Конфуция принимал в свою школу молодых людей самого скромного происхождения. Однажды, когда его с питомцами приняли на постой во дворце в качестве гостей одного правителя, смотритель этого дворца сообщил Мэн-цзы о пропаже одного сапога таким тоном, будто его украл один из учеников великого наставника. Когда мудрец высказал большое сомнение в таком подозрении, придворный напомнил ему о том, что тот не позаботился о выяснении фактов предыдущей жизни тех, кто изъявил желание на обучение у него, а принял всех, кто проявил душевную тягу к знаниям.
Тем не менее он на самом деле отказывал кое-кому из молодых людей, изъявивших желание у него учиться, причем в нескольких случаях такой отказ получили аристократы, пытавшиеся требовать особого к себе отношения в силу своего положения в обществе. О его учениках мы располагаем относительно скудной информацией. Существует документальное свидетельство того, что одного из них однажды собирались назначить главой правительства царства Лу.
Главная цель Мэн-цзы просматривается в поиске кресла главного сановника какого-нибудь царства, чтобы получить возможность направить деятельность его правительства на воплощение в жизнь собственных воззрений. В этом его намерения совпадают с целями Конфуция. Как и Конфуцию, ему не удалось занять кресло сановника с безграничными властными полномочиями. Тем не менее ему на своем жизненном пути повезло больше, чем Конфуцию, в том плане, что ему достался номинально более высокий пост в царстве Ци, чем Конфуцию за всю службу в царстве Лу. К тому же Мэн-цзы пользовался большим авторитетом как советник правителей сразу нескольких государств, чем Конфуций, к которому за советом обращались реже. Однако такую его популярность можно обосновать просто особенностями его собственного времени.
Верится с трудом, что Мэн-цзы мог когда-либо служить постоянным административным чиновником. По-видимому, ему доставалось место «приглашенного сановника», своего рода консультанта по вопросам государственных дел, не отягощенного обязанностями и полномочиями обычного министра. В царстве Ци он даже отказался от денежного содержания. В документах иногда встречаются упреки в том, что он отказывался от постоянной службы по примеру того же Конфуция. Однако ни у кого не возникает сомнения в его страстном желании постоянного места в государственном механизме, но только при условии предоставления ему полной свободы действий в руководстве правительством, на что ни один из правителей пойти не был готов.
В поисках правителя, способного воплотить на практике его теоретические концепции, Мэн-цзы со своими питомцами переезжал из одного царства в другое, где останавливался надолго или накоротке в зависимости от складывающихся обстоятельств. Однажды его спросили: «Не кажется ли вам нелепым ваше блуждание по свету в сопровождении нескольких десятков колесниц и сотен мужчин с остановками то у одного феодала, то у другого, а также проживание за их счет?» Мэн-цзы оправдывал свой образ жизни как стоящий того, во что обходился правителям, ведь он сохранял в неприкосновенности для потомков принципы бытия царей предыдущих поколений. Большим подспорьем в его жизни служили подарки от князей, иногда проявлявших большую щедрость. Однако его нельзя заподозрить в безграничном корыстолюбии, так как бывали случаи, когда Мэн-цзы отказывался от подарков, причем создается такое впечатление, что он принимал подаяния в пределах ему необходимого для относительно скромного существования.
Мэн-цзы вполне справедливо считал себя продолжателем конфуцианской традиции своего времени. Он совершенно искренне верил в полное соответствие своих воззрений и поступков с воззрениями и поступками Конфуция. Но тут приходится указать на его заблуждения. Мэн-цзы как исторический персонаж радикально отличался от Конфуция, да и времена к тому же изменились.
Откровенное отличие заключается в том факте, что Конфуций в трактате «Лунь Юй» несколько раз чистосердечно кается в ошибке, зато Мэн-цзы никогда открыто не признавал своих промахов. И это в первую очередь бросается в глаза. Здесь дело касается самых основ их соответствующих философских воззрений, а также различий в их характерах. Не следует забывать о весьма отличающихся обстоятельствах, при которых они жили.
