В размышлениях, приписываемых Ян Чу в «Ле-цзы», большое внимание уделено рассуждениям о смерти. Поиск пути продления земной жизни и даже обретения бессмертия занял видное место в истории даосизма, а изыскания в сфере изобретения эликсира жизни потребовали бурного развития даосской алхимии. Тут со всей очевидностью поднимается некий вопрос, однако сыграла ли жажда бессмертия свою роль в высшей фазе ранней даосской философии?
В любом случае здесь просматривается еще одна весьма самостоятельная тенденция. Носители данного способа даосского философского мышления признают неотвратимость смерти для каждого человека, а вот когда человек умирает, его сознание, его насущное вездесущее «я», исчезает в тот же момент. Так что же из того? Сознание у даосов в любом случае признается страданием и злом. Изменится ли мироздание, когда в нем не останется ни одного «я»? Ничуть не бывало!
В трактате «Чжуан-цзы» находим такое вот объяснение: «Вселенная представляет собой единство всех вещей. Если кто-то признает свое тождество с этим единством, тогда органы его тела значат для него не больше, чем то же самое количество грязи, а смерть и жизнь, конец и начало, нарушают его покой не больше, чем смена дня и ночи». Согласно канону, изложенному в «Лао-цзы», настоящее долголетие заключается в том факте, что «после смерти человек не исчезает» из мироздания.
Даосский философ тогда не просто сдавался такому функционированию мироздания, касающемуся смерти отдельного человека; ему доставляло удовольствие рассуждение по его поводу и отождествление себя с широким вселенским процессом. Прохождение бесчисленных преобразований, как сказано в «Чжуан-цзы», представляет собой «бесконечную радость бытия». Один из персонажей в том же трактате говорит:
«Положим, моя левая рука станет петухом – тогда я буду оповещать о ночных часах. Положим, моя правая рука превратится в самострел – тогда я буду добывать ею дичь на жаркое. Положим, мои ягодицы станут колесами экипажа, мой дух – лошадью. Тогда я обзаведусь собственным экипажем для выезда!
А кроме того, мы получаем жизнь, когда приходит время, и лишаемся ее, когда срок истекает. Так покорись времени, не противься уходу, и тогда ни радости, ни печали не заденут тебя. Вот что древние называли «освобождением от пут». А того, кто сам себя не может освободить, вещи свяжут еще крепче».
Даосизм, как это прекрасно показал Анри Масперо, представляет собой своеобразную мистическую философию. В ее основе лежит мистика природы. Среди европейских городов даосизм может показаться полным вздором. Но с выходом на природу деревья, птицы, дальние планы пейзажа, спокойствие летнего ландшафта или дикая ярость бури, весь теоретический даосизм покажется человеку обладающим гораздо большей уместностью, чем западные воззрения, отличающиеся самой затейливой логикой.
Христианский или магометанский мистик ищет общения и единения с Богом. Даос стремится к единению с Природой, под которой он понимает великое Дао.
Мы уже знаем, что до Конфуция словом Дао китайцы обычно обозначали некий путь или порядок действий. Конфуций использовал его для обозначения философской категории, выражающей правильную манеру поведения в нравственной, общественной и политической сфере. Дао Конфуцию представлялось понятием, однако, совсем не метафизическим. Поздние даосы именно таким его стали воспринимать. Они использовали понятие Дао для обозначения буквально всех вещей точно в том же смысле, что некоторые западные философы подразумевают под словом «абсолют». Дао превратили в основной материал, из которого созданы все вещи. Он представлялся простой, бесформенной, бесстрастной, безвольной, всем довольной субстанцией. Она существовала еще до появления Небес и Земли. В ходе сотворения вещей и атрибутов далекий китайский предок утрачивает свое изначальное состояние души, то есть теряет прежние свои добродетели и душевный покой. В «Лао-цзы» сказано:
Дао пусто,
но в применении неисчерпаемо.
О глубочайшее!
Оно кажется праотцем всех вещей.
Если притупить его проницательность,
освободить его от хаотичности,
умерить его блеск, уподобить его пылинке,
то оно будет казаться ясно существующим.
Я не знаю, чье оно порождение,
[я лишь знаю, что] оно предшествует небесному владыке.
Следует напомнить, что трактат «Лао-цзы» к тому же известен под названием «Дао Дэ Цзин». Мы уяснили значение Дао, а что же подразумевается здесь под словом Дэ? Когда им обозначалась «добродетель» в конфуцианском смысле этого слова, даосы его отвергали. Но поскольку они сами используют этот термин, теперь он означает естественные, инстинктивные, примитивные качества или достоинства, причем в противоположность понятиям, предписанным социальной санкцией и образованием.
Понятие того, что примитивное состояние тоже несет добро, выглядит привлекательно для людей из разных стран и многих поколений. Мы естественно вспоминаем о Руссо, но даже в сочинении Платона под названием Закон говорится о примитивных мужчинах словами, удивительно схожими с теми, что использовали даосы, утверждавшие, будто среди них не существовало ни богатых, ни бедных. Причем «жизнь общины, избавленной от богатства и бедности, всегда будет строиться на самых благородных принципах. В ней не остается места никакому высокомерию или несправедливости, или опять же каким-либо раздорам или зависти. И поэтому они обладали добротой, а также отличались такой чертой, что зовется простодушием; а когда им говорили о добре и зле, они в их простоте душевной верили тому, что слышали, как в истину в последней инстанции, которой подчинялись в своих поступках».
Идеал даосы видели в простоте; ведь они ставили перед собой целью возвращение к Дао. А как к нему приблизиться? В «Лао-цзы» говорится:
Сохраняя свое сознание в неподвижности и безмолвии,
я достигаю пустоты, пределов этого мира.
Там вся тьма вещей соединяется вместе,
и, созерцая, я могу видеть их возвращение.
Все бесчисленные существа, рожденные в мире,
все они возвращаются назад, к своему началу.
Возвращение к началу именуется обретением покоя и безмолвия.
Это и называют исполнить свою судьбу.
Исполнить свою судьбу – значит познать извечное.
Познать извечное – значит стать сиянием, светом.
Не думая об извечном, ты слепо идешь навстречу
собственному несчастью.
Познав извечное вместилище всего, поймешь,
что оно и есть всеобщая казна,
что эта казна и есть верховный правитель,
что этот правитель и есть Небо, что Небо и есть Дао,
что Дао и есть неизбывное, вечное.
Оно утратило свое тело,
и потому его жизненные силы неисчерпаемы.
Основной принцип даосизма заключается в том, что человек должен пребывать в гармонии с фундаментальными законами мироздания, а не противиться им. Все искусственные атрибуты и все попытки усобицы считаются порочными. Осуждение всех честолюбивых порывов совсем не означает, что требуется отказаться от любой деятельности как неправильной, ошибкой считается всяческое напряжение по достижению недостижимого. В «Чжуан-цзы» находим такое вот утверждение: «Кто понимает условия жизни, не ищет от нее того, что жизнь дать не может. Кто понимает условия судьбы, не ищет того, что нельзя постичь с помощью знания».
