Легисты воплощали в жизнь свои замыслы не в одном только царстве Цинь. Три самых известных легиста родились и явно провели большую часть своей жизни в районах, удаленных от центральных царств, которые, как считалось большинством китайцев, составляли наиболее культурно развитую часть Китая, где одновременно практически всеми признавался культ Конфуция. Неудивительно при таком раскладе, что они видели вещи иначе, чем конфуцианцы и даже монеты.
Существуют дополнительные отличия между философскими школами конфуцианцев и легистов. Конфуций воспитывался в весьма стесненных условиях жизни. Мэн-цзы считается отпрыском благородной семьи, но даже в этом не все до конца ясно; ведь если такой факт на самом деле подтвердился, тогда к его времени данная семья находилась в упадке. Зато два самых влиятельных философа школы легистов относились к семьям, в их время фактически правившим царствами Вэй и Хань соответственно. Тогда представляется вполне естественным, что они выступали по данному делу в пользу правителей, а не народа.
Тогда как почти все критики соглашаются в том, что точка зрения легистов фактически совпадает с точкой зрения их правителя, нам не следует предполагать, будто они пропагандировали свою политику в соответствии с системой деспотии. Наоборот, они пытаются убедить нас в том, что легисты и только они по-настоящему пекутся об интересах простого народа. И на самом деле, говорят они, легисты поддерживают суровое правительство; но правительство должно быть суровым ради блага самого народа точно так же, как солдатам приходится гибнуть ради общего блага, или пораженную гангреной плоть приходится терзать ради излечения недуга. Правитель наказывает представителей народа, утверждают легисты, исключительно ради собственного блага того же народа в целом.
Невзирая на то что легисты откровенно критиковали и презирали конфуцианство, у этих двух философских школ тем не менее к некоторым проблемам наблюдаются общие подходы. Конфуций сожалел о хаотической дезорганизации времен ничуть не меньше легистов и поддерживал централизацию власти, хотя при этом осуждал метод легистов по ее установлению. Хотя легисты подвергали Конфуция нападкам, они испытывали достаточное уважение к его репутации, чтобы притвориться в некоторых своих трудах, будто он обратился в легисты, и даже дошли до того, что вложили в его уста высказывания в пользу легизма. Более того, воззрения легистов позже пропитали конфуцианство в значительной степени, и теперь мы находим изложение воззрений легистов в произведениях классического конфуцианства. Даже «Лунь Юй» содержит многочисленные высказывания легистов, приписанные Конфуцию и вставленные в святая святых конфуцианской классики.
Сюнь-цзы перекидывает своего рода мост между конфуцианством и легизмом. Притом что он отвергал представления легистов как таковые, его догмат о злой сути человеческого естества и собственный авторитаризм совпадали с логикой легизма. Два его самых знаменитых воспитанника принадлежали к школе легистов; один из них числится величайшим легистом из всех существовавших когда-либо.
Мо-цзы ненавидел войну, тогда как легисты видели в ней славное дело. Впрочем, его теория «отождествления с сюзереном», в соответствии с которой все, «что сюзерен считает правильным, его вассалы должны считать правильным; что сюзерен считает ошибочным, его вассалы должны считать ошибочным», выглядит прозрачным намеком на деспотизм. Мо-цзы к тому же пропагандировал систему поощрения народа за то, чтобы он «сообщал о добре и зле», совершенном остальными их соплеменниками, своему старшему по положению. Обратите внимание на то, что такая система очень напоминает систему доносительства, позже внедренную в царстве Цинь.
Сходство легизма откровеннее всего, однако, просматривается именно с даосизмом. На первый взгляд это выглядит наиболее удивительным, так как основное предназначение даосизма, позволю себе вам, любезный читатель, напомнить, заключалось в утверждении самости индивидуума. Кроме того, даосы яростно осуждали войну и деспотическое правительство. Как же в таком случае могли даосы связать себя с философией, приверженцы которой видели в войне естественный удел человека и выступали апологетами абсолютного тоталитарного деспотизма?
Это непостижимо до тех пор, пока не вспомнишь о двух аспектах даосизма, с трудом уживающихся один с другим. В сущности второго аспекта находим даосского мудреца, берущегося управлять миром посредством присвоения самых широких полномочий, предусмотренных самим Дао. Нам известно, что он «освобождает народ от мыслей и наполняет их животы, ослабляет их желания и укрепляет дух». Привлекательность таких идей легистов всем очевидна. Они использовали даосизм в качестве своего рода метафизического фона для их собственной системы, а также запросто подавляли или исправляли все, что противоречило их намерениям.
Легизм представляет собой философию, с которой трудно иметь дело. Во-первых, название «легизм» (близкий перевод китайского слова фацзя) не до конца передает смысл данной философии. Легисты на самом деле ставили во главу угла право, но только как средство, причем не единственное, для достижения своих целей. Более того, легисты отнюдь не были «законниками» в том смысле, что беспрекословно следовали букве закона и его толкованию специалистами. Фэн Юлань весьма справедливо указывает на то, что «связывать теорию школы легистов с юриспруденцией представляется большим заблуждением».
В силу таких причин кое-кто из ученых дошел до того, что начал говорить об этих философах как о реалистах. Тем самым они подразумевали то, что легисты не терпят сантиментов, «изворотливы» и поэтому поступают как реалисты. Но у такого названия тоже существовали изъяны. Легисты согласились бы с тем, что они реалисты, но совсем не факт, что нам тоже следует с ними согласиться. Они совершенно определенно видели некоторую часть действительности, но видели ли они всю ее целиком? У нас, как станет видно дальше, появятся все основания сомневаться в таком выводе.
Наиболее точное название, которого они на самом деле заслуживают, нам представляется, – «сторонники жесткой руки» или, еще лучше, «проповедники деспотизма», так как своим учением они утверждали, что человека следовало принуждать к жизни, работе, мыслительной деятельности, а по требованию правителя – отдать свою жизнь. И все это в интересах государства, причем без учета его индивидуальных желаний или благополучия. Но поскольку словосочетание «проповедник деспотизма» звучит длинно и неуклюже, мы будем экономить языковые средства и продолжим использовать ставшее привычным название «легисты».
Но говорить о существовании (хотя это делается сплошь и рядом) некоей «школы легистов» не совсем правильно. Ее теория, где упор на власть делается с невиданной до сих пор силой, считается единственной среди основных философских течений, у которой отсутствует признанный основатель. Обратите внимание на то, что учителем величайшего легиста по имени Хань Фэй числится не легист, а конфуцианец Сюнь-цзы. Просто разные авторы в своих многочисленных трудах по-разному и в неодинаковой степени раскрыли род воззрений, которые мы объединяем под понятием «легизм». Известная путаница возникает оттого, что некоторых философов и авторов книг кое-кто из ученых относит к легистам, а кто-то нет. Кроме того, некоторые книги, названные легистскими, представляются чрезвычайно сложными, содержащими некоторые разделы, никак не связанные с легизмом вообще.
