Тем не менее в целом можно сказать, что китайская философская мысль приблизительно до начала христианского летоисчисления снабжена особой китайской печатью. Студент факультета западной философии, изучающий индийские философские принципы, находит много для себя нового, но совсем не все представляется ему совершенно незнакомым. К тем же метафизическим изыскам он уже приучен, разве что их формы отличаются некоторой сложностью. Однако у западного философа, взявшегося за изучение старинной китайской философской традиции, может появиться соблазн отрицания китайской философии как таковой. Понятно, что нам приходится признать самость философии, носители которой обычно не удаляются от почвы человеческой повседневной жизни и человеческих проблем.
Мы подступили к моменту в истории Китая, когда все в Поднебесной должно кардинально поменяться. Поближе к началу христианской эры в Китае распространился проникший из Индии буддизм. Дело касается явления более важного, чем просто приобщение к новой религии. Для части китайцев это означало приобщение к незнакомому образу жизни. Для всех китайцев, как воспринявших буддизм, так и отвергавших его, эта вера означала, что впредь мироздание будет выглядеть совсем иначе, а постижение вселенной потребует совсем иных подходов, чем требовались для этого прежде. Весь китайский образ мышления в некоторой степени изменялся настолько постепенно и настолько всеобъемлюще, что очень немногие люди осознавали, что же все-таки происходило. На протяжении примерно тысячи лет китайский рассудок находился по большому счету во власти буддизма.
Притом что буддистское представление о мире отличается от китайского его видения, оно к тому же отличается от европейского подхода. Для его понимания нам предстоит накоротке вспомнить, откуда оно появилось, и проследить судьбу людей, его сотворивших.
Древнейшие сведения об индийской истории можно почерпнуть из мантр, составляющих сборник древнейших писаний под названием Веды. Их якобы написали представители народа, отнесенного к группе индоарийских племен и родственного иранцам. Их язык, названный «ведическим санскритом», принадлежал индоевропейской языковой семье, то есть считается родственным всем основным языкам Европы. Этот народ якобы переселился в Индию с северо-запада предположительно около 2000 года до н. э. Европейские ученые считают, что это были люди высокого роста со светлым цветом кожи; по мере заселения территории Индии в южном направлении они смешивались с малорослыми, смуглыми дравидскими народностями субконтинента. Быт древнейших людей, о котором можно узнать из Вед, отличался тем, что человеческая жизнь представлялась душевной и радостной, она не вызывала усталости, так как тяготы жизни свалились на приверженцев индуизма немного позже. Все-таки даже в той далекой старине можно встретить атрибуты человеческого бытия, сохранившиеся до наших дней. Индийцы придают громадное значение своей религии. И даже в древнейшем варианте Вед не дается ответа на вопрос о том, что существовало в начале начал.
По мере развития индуизма у него все яснее просматривалось несколько особенностей. Возможно, фундаментальная идея индуизма заключается в понятии перевоплощения (реинкарнации). В Индии существовало (и существует до сих пор) широкое поверье, будто нынешняя жизнь человека дарована ему в череде перевоплощений, начавшихся в далеком прошлом. Раньше человек мог воплощаться и может воплотиться в будущем в животном, даже в образе бога или как минимум в виде богоподобного существа.
Поскольку человеку было обещано рождение заново в том или ином облике и любом месте, приобретение им конкретного облика в обусловленном месте определялось конкретной причиной. И она существует; причем вполне справедливо и логично индуисты утверждают, что эта причина формируется по суммарному итогу дел, совершенных человеком в его предыдущих воплощениях. Так как слову «свершение» на санскрите соответствует термин карма, данное представление получило известность в качестве атрибута теории кармы. Что представляет собой индивид, будь то животное, ангел или человек, а также человек, принадлежащий к высшей или низшей касте, зависит от накопленной им кармы, то есть от остатка после подсчета его добрых и злых свершений, числящихся за ним по итогам предыдущих жизней.
Методов спасения в индуизме можно отыскать множество, но цель, по крайней мере для тех, кто обладает повышенными умственными способностями, предусмотрена только одна. Хочется предположить, что она служит задачей для человека перевоплотиться в представителя высшей касты или даже бога. Но это не так. Эту цель буддисты называют «нирваной», и она истолковывается по-разному, но целью все равно ставится достижение состояния, при котором перевоплощение индивида заканчивается навсегда.
Почему так? Потому что даже самая благополучная жизнь наполнена большой долей страданий и, более того, потому что в непрерывной череде перевоплощений индивид остается в состоянии непрестанного изменения, ничего не дающего для удовлетворения тяги к постоянству, без которого индийцу, по крайней мере, все остальное в тягость. Означает ли это прекращение перевоплощений? Обычно все понимается иначе. Иногда дается объяснение в форме отождествления с верховным духом вселенной и в качестве условия постоянного блаженства. В любом случае, однако, все должно настолько отличаться от всего, что мы знаем, что происходит фактическое исчезновение всего того, чем мы представляемся теперь, даже если можно говорить о нашем пребывании в новом состоянии.
Как вообще индийцы могут желать такого? При первом приближении подобное желание представляется непостижимым, мрачным, даже патологическим. Почему бы людям не хотеть начать жизнь снова? Нам следует помнить, однако, что индийцы верят в существование альтернативы бесконечной череде перерождений, жизней и смертей. Один индийский философ предложил относительно жизнеутверждающее воззрение, заключающееся в том, что все глупцы и мудрецы одинаково должны обрести освобождение от мук после блуждания по земле на протяжении восьми миллионов четырехсот тысяч рождений. Такая перспектива выглядит несколько озадачивающей. Сколько человек среди нас готово пережить заново болезненные годы корректировки, перенесенной нами в юности в нашей единственной жизни? Умножьте все на бесконечность, и станет легче понять индийскую точку зрения.
Многое, хотя и не все, в индуистской философской мысли служит утверждением того, что единственная истинная действительность воплощается в высшем существе, с которым фактически отождествляется душа индивида, если только ему удается осознать данный факт. Отсюда следует вывод о том, что мир, каким мы его себе представляем, следует считать просто призраком (иллюзией). Вне зависимости от смирения с такими представлениями или их отрицания, сторонники индуизма в целом склоняются к тому, чтобы считать жизнь в нашем мире таким же не важным явлением, как пребывание, как один ученый выразился, в «игре теней даже без какого-либо замысла».
В качестве средства спасения важная роль со времени появления Вед предназначалась пожертвованиям и обрядам. В тех древних мантрах к тому же упоминалось самоограничение и укрощение плоти; с тех пор им всегда придавалось большое значение. Дело касается не просто кары за прошлые прегрешения; самоограничением предусматривается конструктивная ценность как таковая. Считается, что аскет приобретает силу за счет самоограничения, и его даже приписывают конкретным божествам, сотворившим наш мир посредством аскетизма. Высочайшим путем спасения, однако, называется путь познания истины. Но это познание не имеет ничего общего со знаниями, которым обучают в подавляющем большинстве университетов, а предполагается приобретение знаний высшего порядка. Оно приходит не просто в ходе приобретения знаний в классе, а исключительно посредством медитации (богопознания). Через медитацию индивид якобы приходит к осознанию себя, именно себя существом, тождественным верховной яви мироздания. Именно это представление сформулировано в знаменитом утверждении Упанишад: «Ты еси то».
