78. Г-н Бейль далее продолжает: Для достижения этого мы нуждаемся в ответе, который был бы столь же очевидным, как и возражение. Я уже показал, что так и бывает, когда отвергают посылки; и, наконец, нет необходимости тому, кто защищает истинность таинства, всегда выступать с ясными положениями, потому что главное положение относительно таинства то, что оно не очевидно. Г-н Бейль добавляет: Если необходимо снова возразить или ответить на возражения, то мы никогда не должны оставаться в долгу или думать, что мы достигли своей цели, когда наш противник снова возражает положениями столь же очевидными, как и приведенные нами доводы. Но защитник не обязан собирать доводы; ему достаточно, если он будет отвечать на доводы своего противника.
79. Наконец, автор заключает: Если утверждают, что при очевидном возражении достаточно отплатить ему ответом, какой только возможен для нас и которого мы сами не понимаем, то говорят неправду. Г-н Бейль повторяет эту мысль, возражая г-ну Жакло и в своих «Беседах…», изданных после его смерти, с. 69. Я не разделяю этой мысли. Если бы возражение было совершенно очевидным, то оно было бы победоносным и спорное положение было бы опровергнутым. Но если возражение основывается только лишь на кажущемся или же на случаях, наиболее частых, а тот, кто возражает, выводит отсюда заключение всеобщее и достоверное, тогда тот, кто защищает таинство, может указать на простую возможность таинства, потому что подобное указание достаточно для пояснения, что выводимое из посылок заключение не достоверно и не всеобще; защитнику таинства достаточно указать, что таинство возможно, и нет необходимости утверждать, что оно правдоподобно. Ибо, как я уже не раз говорил, таинства противоречат лишь кажущемуся. Кто защищает таинство, тому нет необходимости ссылаться на это; и если он это делает, то можно сказать, что он делает нечто излишнее или уже сам видит в этом средство для лучшего опровержения своего противника.
80. В ответе г-на Бейля г-ну Жакло, изданному после смерти автора, есть еще отдельные места, которые представляются мне заслуживающими рассмотрения. Известно, говорится там на с. 36 и 37, что г-н Бейль в своем «Словаре» постоянно утверждает, что разум во всех случаях, когда только предмет допускает это, более способен к опровержению и разрушению, нежели к доказыванию и построению, что почти нет философского и теологического предмета, по поводу которого разум не выдвинул бы весьма больших затруднений; так что если захотят в духе пререканий идти за ним туда, куда только он может привести, то часто будут приведены к большим затруднениям; что, наконец, существуют несомненно истинные учения, против которых разум выдвигает неопровержимые возражения. Я думаю, что все сказанное здесь в виде порицания разума служит только его возвышению. Когда разум опровергает какой-либо тезис, то этим он устанавливает противоположный тезис. И когда кажется, что в одно и то же время он опровергает оба противоположных тезиса, то именно в это время он обещает нам нечто более глубокое, если только мы идем за ним так далеко, куда он только может нас вести, и идем не препираясь, а с горячим желанием найти и выяснить истину, что всегда вознаграждается сколько-нибудь значительным успехом.
81. Г-н Бейль продолжает: в этом случае надо посмеяться над подобными возражениями, признавая тесные границы человеческого ума. Я же думаю, напротив, что в этом скорее необходимо видеть признаки силы человеческого ума, который побуждает нас проникать во внутреннее содержание предметов. Все это суть новые открытия и, так сказать, лучи занимающейся зари, которая обещает нам еще больший свет; я ожидаю этого света в отношении философских предметов и в отношении к естественной теологии. Но если эти возражения направляются против веры, основанной на откровении, то достаточно одной возможности отрицать эти возражения, если только это делают в духе подчинения и с ревностным желанием сохранить и увеличить славу Божию. И когда достигнут ее созерцания в отношении к справедливости Бога, при этом бывают изумлены его величием и восхищены его благостью, просвечивающими через облака всего кажущегося разуму, который вводится в обман лишь тем, что видит теперь, пока ум не возвысится до истинных причин, к тому, что незримо нами, но тем не менее достоверно.
82. Таким образом, продолжаем мы вместе с Бейлем, заставят разум сложить свое оружие и сдаться в плен повиновения вере. Он может и должен это сделать в силу своих положений, самых неопровержимых, и, таким образом, отказываясь от некоторых других своих положений, он не перестанет поступать сообразно тому, что он есть, т. е. сообразно разуму. Но надобно знать, что положения разума, от которых необходимо отказаться в этом случае, суть лишь такие, которые заставляют нас судить на основании кажущегося или сообразно с обыкновенным ходом вещей; а разум приказывает нам делать это и в отношении философских предметов, когда есть неопровержимые доказательства противоположного. Таким образом, будучи убеждены разумными доводами в благости и справедливости Бога, мы не придаем никакого значения его кажущейся жестокости и несправедливости, представляющейся нам в той малой части Его Царства, которая открывается перед нашими глазами. До настоящего времени мы просвещены естественным светом и светом благодати, но мы не просвещены еще светом славы. Здесь, на земле, мы видим кажущуюся несправедливость и мы верим в истину сокровенного правосудия Божия и даже знаем ее; но мы ясно увидим это правосудие, когда солнце справедливости откроется нам таким, каким оно является на самом деле.
83. Достоверно, что г-н Бейль при этом мог иметь в виду только те кажущиеся положения, которые должны уступить место вечным истинам, так как он признает, что разум в действительности не противоположен вере. А в своих «Беседах…», изданных посмертно, он жалуется на то (с. 73, против Жакло), что его обвиняют, будто он думает, что наши таинства в действительности противоположны разуму, и (с. 9, против Леклерка) будто тот, кто признает учение, против которого выдвинули неопровержимые возражения, вместе с этим необходимо признает и ложность этого учения. Но это имеют право утверждать только тогда, когда неопровержимость доказательства более чем очевидна.
84. Таким образом, после столь продолжительного спора с г-ном Бейлем относительно применения разума, быть может, мы в конце концов найдем, что в сущности его мысли не столь далеки от наших, как можно подумать на основании его выражений, давших нам повод для размышлений. Верно, что чаще всего Бейль совершенно отвергает то, что возможно когда-либо ответить на возражения разума против веры, и он заявляет, что для доказательства этой возможности необходимо было бы понять, как совершается и как существует таинство. Однако же есть места, где он смягчается и довольствуется заявлением, что ответы на эти возражения неизвестны только лично ему. Вот небольшое место из тех же самых разъяснений относительно манихеев, помещенных в конце второго издания его «Словаря»: Но чтобы в большей мере удовлетворить самых добросовестных читателей, я хочу заявить, что во всех тех случаях, когда в моем «Словаре» говорится, что такие-то споры неразрешимы, я не желаю, чтобы воображали, будто они таковы на самом деле. Я не хочу сказать ничего, кроме того, что они мне кажутся неразрешимыми. Это вовсе не приводит к выводу, как может себе представить, если ему угодно, каждый, что я сужу об этом так из-за того, что у меня мало проницательности. Я этого не думаю; его великая проницательность мне очень хорошо известна; но я полагаю, что, направив свой ум на то, чтобы усилить возражения, он не обратил достаточного внимания на то, что служит опровержению этих возражений.
