Час спустя туман почти исчез и взрыв криков индейцев возвестил беглецам, что они открыты. Приподнявшись на стременах, Джон Мэксим оглянулся назад, и проклятие сорвалось с его уст:
— Дьявол побрал бы эту шайку! До двадцати всадников…
— Если дойдет до схватки, то мы ведь не безоружны! — откликнулся Гарри.
— Нет, я не хотел бы допустить до схватки. Шансы в их пользу. Разве ты не видишь? Будь у них только копья да луки, куда ни шло: мы уложили бы десяток, а то и полтора раньше, чем они столкнулись бы с нами. Но у них ружья, а с пулями не шутят… Плоховато стреляют индейцы, но против двадцати ружей что значат наши четыре карабина?
В самом деле, на расстоянии нескольких сот метров по следам беглецов, плывя, как и они, в волнах еще не совсем исчезнувшего тумана, несся отряд из двадцати молодых индейских воинов. И почти каждый из них, не считая длинного, тонкого и гибкого копья, томагавка, щита, был вооружен еще и дальнобойным карабином, а присмотревшись, можно было разглядеть, что у многих имеются сверх того и боевые пистолеты.
— А ведь это, кажется, не чейены! — высказал предположение Джордж, в свою очередь бросив взгляд на преследующих.
— По крайней мере не все чейены! — подтвердил его вывод янки. — Да ничего мудреного и нет! Может быть, проклятые кровожадные сиу уже проникли сюда. А то арапахо. Ведь в окрестностях Соленого озера находятся становища этого племени. Тут царство Левой Руки. Слышали о нем что-нибудь?
— Нет, ничего! — ответил Джордж. — Что за птица этот индеец, носящий такое имя?
— Субъект, с которым я посоветовал бы тебе лучше не связываться. Это один из самых свирепых краснокожих всей Северной Америки. Говорят, он собственноручно уже снял не менее пятидесяти скальпов с поселенцев и трапперов, осмелившихся показываться в этих местах. Его вигвам снизу доверху украшен скальпами, среди которых, конечно, попадается немало женских и детских. Разве краснокожие пантеры стыдятся убивать беззащитных? Гордость воина в количестве скальпов бледнолицых, и никто не спрашивает, добыты ли эти скальпы в бою или же сняты с зарезанных во сне людей. Но, впрочем, Левая Рука славится и в качестве отчаянно смелого воина, в бою с которым трудно устоять и самому храброму бойцу. Однако когда-нибудь придет-таки возмездие. Оно запаздывает, число злодеяний, совершаемых индейским тигром, год от года растет, коллекция скальпов пополняется новыми трофеями. Но всему бывает конец…
Помолчав немного, Джон Мэксим снова оглянулся и досадливо крякнул:
— А наши дела идут неважно! Боюсь, улизнуть нам таки не удастся. Кончится тем, что у Левой Руки прибавится сегодня несколько скальпов!
— Ты о наших? — встревожился Гарри.
— Разумеется! Попробуй, крепко держатся волосы на твоей голове? — мрачно пошутил янки. — Если у кого скальп и уцелеет, то разве только у этой маленькой змеи, которую, не знаю зачем, таскаем с собой. Ведь ее вез расстрелянный нами индеец именно к вождю арапахо, к этой самой Левой Руке… Конечно, ее пощадят!..
Слова янки были прерваны треском ружейных выстрелов: индейцы, пользуясь тем, что исчез туман, залпами обстреливали беглецов.
Правда, расстояние между преследуемыми и преследователями было еще слишком велико, почти около тысячи метров, но пули дальнобойных карабинов, пожалуй, могли достигнуть цели.
Индейцы, не полагаясь на свое искусство в стрельбе, не рассчитывали, что им удастся подстрелить кого-либо из противников, и стреляли по лошадям.
Однако покуда пули индейцев бесплодно свистели в воздухе, не причиняя преследуемым ни малейшего вреда. И только лошади, услышав треск ружейной пальбы, вздрагивали и порывисто мчались вперед, грудью прокладывая себе дорогу среди густой травы прерий.
Главная доля работы падала на шедшего во главе маленького отряда коня Джона Мэксима. Но благородное животное, хотя заметно уставшее, держалось еще бодро, и время от времени расстояние между бегущими и индейцами даже несколько увеличивалось.
Тогда Джон Мэксим задерживал своего коня, предоставляя ему возможность хоть немного перевести дыхание, и давал такой же совет спутникам.
— Берегите, берегите лошадей! — кричал он. — Не сжимайте им бока! Не затягивайте узды. Пусть бедные животные сохраняют остатки своих сил. Ведь от этого зависит наше спасение!
Так прошло еще часа полтора или два. Много миль по бесконечному простору степи сделали беглецы. Их лошади мало-помалу все сильнее выказывали признаки одолевавшей их усталости. Тела коней были покрыты пеной, ноги дрожали, бока круто вздымались, по временам тот или другой конь издавал жалобное ржание. Но всадники не могли ничего сделать, не могли дать отдыха несчастным лошадям: индейцы, лошади которых, конечно, тоже уставали и выбивались из сил, все еще держались на расстоянии нескольких сот метров, и каждая остановка могла оказаться гибельной для отряда.
В это мгновение случилось то, чего никто не ожидал: еще бодро скакавший конь Джона Мэксима вдруг остановился на полном бегу, а когда янки дал ему шпоры, с жалобным ржанием попятился назад. Очевидно, он завидел или почуял какое-то препятствие и отказывался идти вперед.
— Задержите выстрелами индейцев. Да помогите вы, гамбусино! Вы хвастались, что умеете хорошо стрелять. Покажите же ваше искусство! А я разведаю, что пугает моего коня!
И он соскользнул с седла и пополз по густой и высокой траве, а Гарри и Джордж, обернувшись к приближавшимся индейцам, стали стрелять по ним. Несколько минут спустя, когда у голов беглецов засвистели уже пули преследователей, Гарри воскликнул:
— Браво! Еще один свалился.
— Пятый! — подтвердил Джордж.
В самом деле, не попадая, быть может, в самих всадников, такие великолепные стрелки, какими были братья трапперы, все же не теряли своих зарядов даром, и их пули поражали лошадей.
Теперь гнались за беглецами только пятнадцать всадников и два или три пеших, конечно быстро отстававших от верховых.
Среди индейцев на некоторое время воцарилось замешательство. Но, видя, что беглецы задерживаются, краснокожие рассеялись по степи, чтобы таким образом избежать пуль трапперов, а в то же время заметно приближались с явным расчетом собраться вместе уже в непосредственной близости от бледнолицых и тогда сразу, одним натиском, покончить с ними.
Чтобы не выдать себя, Красному Облаку, конечно, тоже пришлось стрелять. Но, держа сверкавшую глазами Миннегагу впереди себя, чтобы прикрыть ее от пуль индейцев собственным телом, лжегамбусино стрелял в воздух, и его пули не причиняли никакого вреда индейцам.
Минуту спустя янки вернулся. Его лицо было бледно.
— Впереди рукав болота! — сказал он. — Должно быть, какая-то речка была… Вероятно, зыбучие топи, так что нам грозит большая опасность утонуть в грязи. Но ведь другого выбора нет. Я не хочу, чтобы моим скальпом украсился вигвам Левой Руки.
— Мы держимся того же мнения! — отозвались трапперы.-Куда ты, туда и мы…
