Варя стала рассказывать Дмитрию про то, что наркотики – это зло, ловушка дьявола, и что она хочет употребить свои знания на благо человечества.
– И знаешь, Дима, ведь у меня есть цель, о которой я пока никому не рассказывала: я работаю над созданием препарата для лечения клинической депрессии, абсолютно нового антидепрессанта, который, я уверена, сможет помочь многим людям.
– Зачем тебе это? – пожал плечами Дмитрий.
Варя вздохнула (эту историю она тоже никогда никому не рассказывала – слишком болезненные, страшные воспоминания) и начала:
– Дело в том, что в подростковом возрасте я пережила страшную трагедию…
Но рассказать историю не получилось, потому что Дмитрий прервал ее:
– Извини, я не хотел бы сейчас слушать про твои детские воспоминания. Сейчас ты должна думать о другом. О нас с тобой. О нашем будущем.
– Мое будущее в этом препарате, – тихо сказала Варя. – И будущее многих людей.
– Варька, ты – дура, – Дмитрий усмехнулся, – ну что ты, всю жизнь хочешь прожить в этой хибаре?
Варя обвела взглядом свою скромную квартиру: шкаф, под завязку набитый книгами, портрет Бутлерова на одной стене и Менделеева на другой, на окне ее любимые суккуленты – а что Диме здесь не нравится?
– Да мы вообще отсюда уедем, – искушал сладкий обольститель Дима, – заработаем и свалим отсюда куда-нибудь на острова. Пальмы, лето круглый год, роскошное бунгало, ночи любви, ну?
Варя отказалась. Да, отказалась. И вместо роскошного бунгало очутилась в морге, о чем уже упоминалось. И возвращаться в морг ей никак не хотелось. По крайней мере, в ближайшем будущем.
И вот теперь она здесь, в этом странном доме, где в воздухе словно витают разряды напряжения. Варю вдруг осенило: а что, если это друзья Дмитрия из криминального мира привезли ее сюда, чтобы добиться от нее согласия участвовать в их аферах?! И тут же отчаянно решила, что откажется от криминала, даже если это будет стоить ей жизни. Она никогда не будет участвовать в наркобизнесе.
Оказавшись здесь, в этой огромной, мрачной гостиной, полной незнакомых людей, Варя напряженно ждала развязки и чувствовала себя исключительно неуютно. Она огляделась по сторонам, ища, к кому можно обратиться. Высокомерная девушка в брючном костюме, высокий парень с глазами, как угли, – смотрит, будто просвечивает рентгеном, шутник в нелепых шортах и сланцах, словно он только что сбежал с пляжа или из дурдома, полная рыжая девушка в полосатых штанах, бритоголовый дядька в кожанке – какие-то все странные. Наибольшего доверия, как ей показалось, заслуживал мужчина средних лет: русоволосый, голубоглазый, с таким очень… русским лицом. «Лицом надежного человека», – подумала Варя.
– Простите, не знаю, как вас зовут… – она набралась смелости и обратилась к незнакомцу.
– Иван, – представился он.
Варя спросила, не знает ли он, зачем ее сюда привезли и что с ней будет дальше.
Мужчина пожал плечами:
– Вас – не знаю. А меня, очевидно, за былые грехи.
И в этот миг на лице «надежного человека» вдруг мелькнула такая тень страдания и боли, что Варя в ужасе отшатнулась.
Глава 4
Иван
Иван действительно расценивал происходящее как кару, возмездие, плату по счетам, и, воспринимая случившееся с этой точки зрения, он в принципе был готов ко всему.
…С детства Иван знал о себе, что он – воин. Есть люди, рожденные для того, чтобы лечить, учить, создавать культуру, определять политику, а есть солдаты до мозга костей – люди, которые предназначены для того, чтобы сражаться – воевать и защищать свою страну. Иван и происходил из рода воинов; у каждого из его предков были своя война, свое поле битвы, своя слава и свои примеры доблести. Далекие предки Ивана, по семейным преданиям, сражались со шведами, поляками, турками, французами, прадед воевал на Первой мировой, дед командовал батальоном в Великую Отечественную, отец прошел весь Афганистан – в русской истории много войн, хватило на каждого. Иван родился, чтобы однажды занять место в строю, об этом ему говорили с детства, так его воспитывали и к службе отечеству его готовили. Единственным исключением в роду Ивана являлись его родственники по материнской линии, среди которых встречались священнослужители; но в случае Ивана отцовская линия явно доминировала, и о религии Иван никогда даже не задумывался; лучшая религия – воинский устав.
После суворовского училища Иван окончил военную академию и, как и предполагалось, сделался профессиональным военным. К тридцати трем годам Иван, успевший поучаствовать в нескольких военных операциях, стал воином без страха, упрека и сомнений. Он был доволен и спокоен, как вообще может быть спокоен человек, нашедший свое дело. Кроме того, у него была любимая женщина – Лариса, на которой он собирался жениться. Собственно, та «рабочая командировка» на Ближний Восток случилась как раз перед их свадьбой. «Вернусь, и поженимся!» – твердо сказал Иван невесте и уехал.
…С самого начала там что-то пошло не так. Причем Иван и сам не понимал – что. И зачем они в этой стране – он тоже до конца не понимал. Одно дело воевать за Родину, а тут чужая страна, чужая война. Но Иван, как настоящий воин, старался отсекать подобные мысли: командир дал приказ – выполняй, а смыслы будешь искать на гражданке.
Но потом случился тот день.
Еще вчера здесь неспешно текла своя восточная жизнь, лаяли собаки, играли дети, а сегодня от этой крохотной деревушки ничего не осталось. Просто ошибка разведки; по ее сведениям, в этих нескольких домах скрывалась долгожданная добыча – высокопоставленный боевик со своим отрядом. А оказалось, что все там были местные, мирные. Несколько десятков мирных жителей и домов практически мгновенно поглотила воронка смерти.
Иван с товарищами шли по деревне. Вокруг были трупы людей, животных, руины домов – картина разрушения и ада. Увидев в одном из разрушенных домов скулящую от боли искалеченную собаку с оторванными лапами, Иван из жалости пристрелил ее. Еще дом – взрослые и детские трупы, кровь, запах смерти и боли. Иван не желал смерти мирных селян, они не были его врагами, они не представляли угрозы для его Родины, наконец, они жили на своей земле, тем не менее он оказался причастен к их убийству. От дома к дому Иван все больше мрачнел – что-то в его программе, хорошо отлаженной за все эти годы и настроенной на военную службу, словно повредилось.
Услышав из-под развалин одного из домов чьи-то стоны, Иван бросился туда и увидел лежащего в крови мальчика. Иван наклонился над ним: жив?! Мальчик открыл глаза, и их взгляды встретились. Взгляд мальчика пробирал до дрожи, до самого нутра – глаза, полные боли и ненависти. Мальчик прохрипел в лицо Ивану несколько слов и, захлебываясь кровью, умер. Иван знал, что на арабском произнесенная мальчиком фраза означала страшное проклятие.
Пошатываясь, Иван вышел из разрушенного дома. Отовсюду ему теперь мерещились стоны, но выживших в этой деревне не оказалось. Деревня догорала. Ее стерли с лица земли, словно ее никогда и не было. Ничего страшного – человечество знает подобные примеры. А в наше время так и вовсе уничтожают сотни подобных безвестных деревень. «Ничего не поделаешь, нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, – сказал Ивану его командир, когда отряд вернулся на базу, – пойди выпей водки и проспись. Завтра вернешься в строй, и все пойдет на лад». Однако Ивану ни водка, ни сон, ни увещевания командира не помогли. Он все чаще задавался вопросом: зачем он здесь, ведь это не его война? И когда он спросил об этом командира, тот сказал: «Ты не должен так рассуждать, иначе ты плохой воин, Шевелев».
