Тогда Иван впервые в жизни усомнился в том, что он – воин.
Вскоре «военная командировка» закончилась, его отряд вернулся в Москву. Однако странное дело – в Москве ему легче не стало, из головы никак не шли кадры постыдной хроники: горящая деревня, трупы, глаза умирающего мальчика. И ни в чем не было для Ивана ни радости, ни смысла. Даже невеста Лариса заметила произошедшие с ним перемены и сказала, что с ним что-то не так, в нем будто нет жизни. «Словно ты, Ваня, с этой войны не вернулся, а там и остался». Лариса предположила, что его сглазили, навели на него порчу. Иван отмахнулся: «Чушь!» – он в эту бабью дребедень, разумеется, не верил. Но Лариса потребовала, чтобы он пошел с ней к гадалке, мол, та разберется, что с ним случилось, и пригрозила, что, если Иван откажется, бросит его. Пришлось Ивану согласиться – только, чтобы Лариса от него отстала.
Пошли к гадалке. Грузная седая гадалка, похожая на вышедшую в тираж цыганку, помахала перед ним стеклянным шаром, затем изрекла, как приговор: на вас наложено проклятье! Лариса театрально вскрикнула и запричитала: может быть, какая-то ошибка? Гадалка пожала плечами и достала колоду карт Таро. Она раскладывала карты и так и этак, снова перекладывала. Иван равнодушно наблюдал за ее движениями. По итогам сложных манипуляций гадалка вынесла вердикт: жизненная ситуация Ивана соответствует карте «Повешенный». Лариса схватилась за сердце.
Иван усмехнулся:
– Ну и что это значит?
– Что вы есть, но вас как бы и нет, – вздохнула гадалка.
Иван сухо кивнул – в принципе, это было как раз то, что он и сам чувствовал. Он есть, но его как бы и нет, он не вовлечен в реальность, не озабочен ею, грубо говоря, ему на все наплевать. Даже на Ларису.
И когда Лариса, дня через три после визита к гадалке, сообщила ему, что им лучше расстаться, он не стал возражать: ладно, может, и впрямь к лучшему. Спросил только, почему она так решила; не то чтобы этот вопрос его сильно волновал, но все же они долго были вместе, серьезные отношения, планы на будущее, то-се, так что хотелось бы знать.
Лариса смутилась:
– Ну понимаешь, у тебя такая карта…
Он понимал. Действительно, зачем ей терять время с человеком, которого «как бы нет»? Все – извини, спасибо и прощай.
На следующий день он подал рапорт об увольнении из армии. Его командир, кажется, даже обрадовался такому повороту – после той командировки на Ивана в отряде смотрели косо, мол, пришибленный, стукнутый головой. Одним словом, повешенный. Пропавший без вести на той войне.
Иван зажил гражданской жизнью, но веревка на шее не ослабевала. Он нанялся в телохранители к одному олигарху, но вскоре уволился и перебивался случайными заработками. Время шло, а в его жизни ничего не менялось, словно он действительно был «повешенным». Иногда ему даже хотелось, чтобы случилось нечто, что оборвало бы то странное, неприятное состояние, в котором он существовал.
И вот, кажется, сегодня все закончится. Что ж, он готов платить по счетам.
Иван обвел глазами собравшихся. Интересно, что общего у этих людей и для чего их собрали вместе? Он посмотрел на бледную девушку, сидевшую рядом с ним. Ему захотелось как-то успокоить ее, но он не знал как, да и не мастер он утешать женщин. Но еще большую жалость у него вызвал тщедушный подросток в очках, сидящий на диване напротив. В лице мальчика было что-то обреченное.
– Эй, парень, как тебя зовут? – окликнул его Иван.
Подросток, погруженный в свои мысли, не сразу его услышал и только после паузы нехотя пробурчал:
– Кирилл.
«А этот-то как сюда затесался? – подумал Иван. – Вид такой потерянный, словно ему вообще нечего терять».
Кирилл
Кирилл Лиснянский отправился на встречу, рассудив, что терять ему нечего, совсем нечего (не самый жизнеутверждающий вывод, к которому можно прийти, особенно если тебе только пятнадцать).
…Про своего отца Кирилл знал только то, что тот улетел в космос, или погиб на далекой войне, или сгинул на севере, сражаясь с полярными медведями. Всякий раз версия матери звучала по-разному, но смысл сводился к одному – у отца есть уважительная причина для отсутствия. И лет до десяти Кирилл в нее верил, а потом сказал матери: «Хватит врать, нет ни севера, ни далекой войны, и в космос он не летал. Если он просто бросил нас, почему бы тебе так об этом и не сказать?»
Мать смущенно кивнула: да, просто бросил.
Кирилл так и не понял, то ли это незадавшиеся отношения с его отцом так повлияли на мать, то ли она вообще была слабым, безвольным человеком, но только в какой-то период все в их небольшой семье, состоящей из них двоих, пошло не так. Мать начала пить – сначала застенчиво, тихо, скрывая этот факт своей биографии от сына и окружающих, а потом уже и не таясь. Все чаще, приходя домой из школы, а было ему тогда лет восемь, Кирилл заставал ее пьяной – отрешенный взгляд, выражение лица исключительно трагическое, на столе бутылка; в квартире – бардак, в раковине – гора немытой посуды, холодильник пуст, в прихожей мяучит некормленый кот.
– Что опять? – цедил Кирилл, уже зная, что он услышит.
– У меня ничего не получается, вообще ничего, – говорила мать, словно бы не ему, а самой себе. – Вся жизнь псу под хвост, вы можете это понять?
И она снова кричала это свое: «Вы можете это понять?!», хотя в квартире были только Кирилл и кот.
Кирилл пожимал плечами и шел в магазин за хлебом и молоком, мыл посуду, кормил кота. Так продолжалось несколько лет, в течение которых Кир понял, что он – один на этом свете и что он отвечает за себя сам.
Иногда, впрочем, мать возвращалась из своего потустороннего, алкогольного существования, ее одолевали угрызения совести, она вспоминала, что у нее есть сын, и она начинала заботиться о Кирилле в меру своего понимания родительской любви и заботы. В один из таких периодов просветления она купила девятилетнему Кириллу компьютер. Надо сказать, что с ее стороны, учитывая их скромный семейный бюджет (мать колесила с одной работы на другую, нигде не задерживаясь из-за милой привычки иногда уходить в запой), это был широкий жест.
Кирилл сиял от счастья, теперь у него было два друга, две самых главных привязанности в жизни: рыжий кот по кличке Лис и компьютер – большое окно в мир, заменитель реальности. В реальность Кирилл теперь возвращался только для общения с Лисом. Надо сказать, что в этой обретенной альтернативной реальности Кирилл проводил время отнюдь не бездумно, его не привлекали глупые игры, общение в социальных сетях и прочие наиболее распространенные виды «виртуального досуга». Кирилла интересовало, как все это устроено: программы, сети, технологии. Интересовало настолько, что порой он просиживал в интернете по двадцать четыре, и это не оговорка, часа в сутки. Дело в том, что в десять лет у Кирилла обнаружилась довольно странная особенность – он не спал. Его периоды без сна длились неделями, а порой месяцами; иногда случалось, что он мог раз-два в неделю «выключиться» на пару часов – подремать, но и только.
