– Голубая мечта барышни – съездить в Париж.
– Интересно, почему именно Франция? – хмыкнул Егор. – Хотя… Париж для русского человека – это самая, простите за пошлость, качественная заграница! Опять же романтический флер: Монмартр, Лувр, круассаны, Эйфелева башня, вдребезги стильные французы и ля-ля-ля и все такое. В этом смысле Марта – нормальная девушка, не лишенная романтических иллюзий. Кстати, для нас это хорошо. Мы можем использовать этот город как идеальные декорации для возвращения к жизни нашей «спящей не красавицы». Пусть прошвырнется в Париж за счет доброго товарища Четверга, глядишь, развеется! А то, что на самом деле Париж не такой, каким его себе представляют романтичные девушки, – дело второстепенное.
Ая усмехнулась: ну, у каждого свой Париж.
Дина любила Париж, часто там бывала. В восемнадцать лет Ая поехала во Францию, чтобы как бы встретиться с Диной, побродить по местам, которые она любила, и, может быть, лучше ее понять.
…Гуляя по улицам города, щедро позолоченного осенью, Ая вслушивалась, вглядывалась в него, пыталась открыть его для себя или хотя бы его почувствовать, но у нее ничего не получалось. Париж вообще оказался не таким, каким она себе его представляла, а прагматичным, шумным, грязным, начисто лишенным романтического флера. Толпы туристов, нелепая Эйфелева башня, сомнительные Елисейские поля – ничего, кроме раздражения и досады, Ая не испытывала. Реальный Париж обернулся холодным и бесконечно чужим городом. Да стоил ли он мессы?!
К гастрономическим радостям Ая была равнодушна, с Лувром у нее тоже не задалось – восприятию искусства мешали все те же толпы туристов; модные магазины, которые так любила Дина (ах, какая она была модница, как ей, красавице, все шло!), Аю не интересовали.
Впрочем, она все же зашла в один из бутиков с одеждой любимого Диной бренда. В отделе, равнодушно разглядывая платья, Ая подумала о матери. Интересно, куда после смерти Дины делись ее вещи? Все ее платья невозможной красоты от лучших дизайнеров, туфли, украшения? Как отец распорядился этим? Выбросил на помойку или ритуально сжег? Или придумал что-нибудь еще, на что способен лишь такой человек, как Борис Гойсман? Наверное, этого ей никогда не узнать, не станет же она его об этом спрашивать.
Так ничего и не купив, Ая вышла из магазина и долго потом бродила по улицам – бесцельно и безрадостно.
Нет, с Парижем у нее что-то определенно не складывалось.
В последний день в Париже (назавтра она улетала в Москву) Ая пошла в музей Орсе – взглянуть на своих любимых импрессионистов. У картин Ван Гога она задержалась, хотя на них нельзя было долго смотреть, потому что они затягивали в мощную воронку отчаяния, взрывали сознание. В какой-то миг ей физически стало плохо – до испарины, до тошноты, до разрывающей боли. Она вышла из зала, присела на ступеньки лестницы и опять подумала о Дине. О том, что ее мать наверняка была в этом музее. Дина вообще настолько любила живопись, что специально ездила по миру, чтобы посетить все лучшие музеи живописи.
Дина и сама рисовала. Нежные, акварельные этюды – прелестные и, наверное, не слишком умелые. Рисование было ее любимым увлечением, ее отдушиной. Динины альбомы и блокноты с рисунками были разбросаны по всему дому. Однажды отец Аи жестоко высмеял Дину, назвав ее работы бездарными. «Ах, детка, это несерьезно – просто любительская мазня. Лучше займись каким-то стоящим делом». Ая помнила, как после его слов Дина пила виски и плакала, потом пьяная вышла во двор дома, бросила свои альбомы в кучу и подожгла их. Ая бросилась к ней: «Мама, не надо!» Дина ее оттолкнула. Огонь разгорелся, перекинулся на садовую беседку. Дина испугалась пожара, полезла в костер и обожгла руки. На ее крик прибежал сторож Николай, потушил огонь. У Дины потом были ожоги на руках. Больше она никогда не рисовала.
Став взрослой, Ая поняла, что ее матери словно обрубили некий важный «жизненный нерв», без которого человек жить не может; Дину сломали, уничтожили еще до ее фактической смерти.
Выйдя из музея, Ая пошла куда глаза глядят. По пути она купила бутылку вина и, остановившись на набережной Сены неподалеку от базилики Сакре-Кер, стала пить его прямо из горлышка.
Закат тонул в Сене, собор Сакре-Кер прекрасной белой птицей плыл сквозь века… Ая не знала точно, бывала ли Дина в этом месте, но чувствовала, что да – ее мать была здесь. Может, также наблюдала закат, смеялась, плакала? В этот вечер на набережной Ае показалось, что Дина протягивает ей руку и опять просит простить ее.
Но простить мать она не могла.
Наверное, впервые за много лет Ая разрыдалась – плакала, словно из нее изливалась вся горечь и боль прошлых лет. Неожиданно к ней подошел незнакомый мужчина, явно француз, и протянул ей чистый белый платок. Она задохнулась: «Спасибо!» Незнакомец кивнул и ушел. Ая стояла, сжимая платок в ладони; на город опускались сумерки, зажигались огни. В тот миг она почувствовала этот город: его ритм, пульс, запахи, звуки, и навсегда его полюбила.
Егор с удивлением смотрел на Аю. Она явно мысленно сейчас была где-то в другом месте – взгляд задумчивый, потусторонний. Он слегка коснулся ее руки:
– Эй, ты где?
Ая вздрогнула, очнулась, кажется, даже смутилась.
– Да все в порядке, просто задумалась. Ну что ж, пусть в нашем сценарии появится Париж. Так, писатель, давай-ка сочиним для девушки интересную историю.
Егор кивнул:
– А я уже все придумал, мне кажется, это гениальная идея.
* * *
Прошла неделя, и Марта почти успокоилась. Родное интернет-болото чавкнуло и приняло ее обратно в свою уютную, затягивающую трясину. Марта приняла участие в паре сетевых конкурсов, поздравила десятерых «друзей», чьи дни рождения выпали на эту неделю, вступила в несколько новых сообществ. В сети бурлили события – этот обновил свой статус, а тот поделился новыми фотографиями, здесь разгорелся скандал, а тут просили совета. Лайки, чужие события, заполненная пустота.
Вездесущая Марта старалась всюду поспеть, ничего не пропустить – читала ленту, печатала на раскаленной клавиатуре ноутбука, тыкала в смайлики.
…В перерыве между обсуждением конфликта писателя К. с журналисткой М. и общением с друзьями из сообщества «прикольный юмор» Марта решила подзаправиться – перекусить, выпить чаю. Когда она поставила пиццу в микроволновку, раздался дверной звонок. Марта удивилась (в этот вечер, как, впрочем, и в другие, она не ждала гостей) и пошла открывать.
На пороге стояла рыжая толстушка.
Часть 3
Ветер перемен
Глава 11
Рыжая девушка была такой яркой, что Марта изумилась:
– Вы ко мне?
– Вы – Марта Грачева? – улыбнулась незнакомка. – Я пришла сообщить, что вы выиграли главный приз в нашем сетевом конкурсе!
Марта, уже забывшая о том, что несколько дней назад принимала участие в каких-то интернет-конкурсах, растерялась:
