– Ты приедешь?
– Да, я приеду завтра… Сегодня.
– Это хорошо, – вздохнула мать, – я хотела тебе кое-что рассказать, думаю, ты должен знать. Приезжай, я жду тебя…
Данила натянул куртку и рванул в аэропорт.
Из аэропорта, уже купив билет на ближайший рейс, он позвонил Ае.
«С ума сошел? – возмутилась сонная Ая. – Не знаешь, что ночь на дворе?»
Данила заторопился:
– Послушай, я в аэропорту, я должен срочно лететь на Урал. Пока не знаю, сколько там пробуду. Моя мать серьезно больна…
Голос в трубке мгновенно потеплел:
– Конечно, Дан, поезжай. Если понадобится моя помощь – звони в любое время.
Спустя паузу Ая добавила:
– Держись. Пусть у тебя все будет хорошо!
* * *
Тина любила праздники, и, несмотря на то что особого новогоднего настроения в этом декабре у нее не было, ей хотелось добавить что-то праздничное, как щепотку пряностей, и в свою жизнь и в жизнь окружающих.
На днях Тина ездила к Зое в больницу – отвезла ей подарки: оранжевый свитер, который связала сама, конфеты, печенье; вчера она присмотрела новогодние подарки для Кирилла, а сегодня ей в голову пришла идея празднично украсить офис агентства. Тина притащила из дома елочные игрушки, гирлянды и с энтузиазмом взялась за дело. Помогать ей вызвалась милая девушка из бухгалтерии – обладательница легкого характера, кудряшек и открытой улыбки.
Барышни украшали зал для совещаний, когда туда вошла «психологиня» Кайгородская в строгом черном костюме и со своим обычным выражением лица распорядителя похорон. Ая пробуравила взглядом стоявшую на стремянке с гирляндой в руках Тину, отчего та вздрогнула и слегка пошатнулась. Кудряшка из бухгалтерии от страха тоже прижала уши.
– Ничего, что я не в красном колпачке и не в тулупе Деда Мороза? – усмехнулась Ая и вышла из зала.
– Какая же она злая! – сказала вслед Ае «девушка из бухгалтерии».
Тина вздохнула:
– Может, она просто несчастная…
Ая как раз не любила праздники, а потому, увидев Тину, занимающуюся новогодними приготовлениями, ничего, кроме раздражения, не почувствовала. Правда, потом ее быстро и очень острой иглой кольнуло чувство вины: «В кого я превратилась? В дочь Бориса Гойсмана?!» Ая знала, что отец никогда не церемонился с людьми и мало заботился тем, что они чувствуют, – люди были лишь винтиками, механизмами в его тщательно отлаженной системе; она никогда не одобряла такого отношения к людям и уж тем более не хотела быть похожей на отца. Не хотела, но стала.
«Я холодна, эгоистична, бездушна, и этому нет никаких оправданий, – выговаривала себе Ая, – душевную черствость нельзя списать на детские травмы и пережитую трагедию». В особенности ей было неловко от того, что она нагрубила Тине, которая уж никак не заслужила хамства. Ая подумала, что надо как-то загладить свою вину перед Тиной, пока не стало… поздно. В последнее время ее не покидает чувство, что она ходит по краю пропасти: один неосторожный шаг – и все закончится, а ей бы не хотелось остаться в памяти окружающих законченной стервой.
В обеденный перерыв она вышла из офиса и дошла до ближайшего торгового центра. В одном из отделов Ая купила елочный шар сиреневого цвета фантастической красоты и по фантастической цене.
– Ручная работа, – заговорщически шепнула продавщица, – расписывал талантливый художник.
Вернувшись в офис, Ая застала Тину на корпоративной кухне, где та варила кофе, и протянула ей шар:
– Это тебе, держи!
Тина смотрела на Аю настороженно, как будто ждала от нее какого-то подвоха.
Ая усмехнулась: «До чего ты дошла, Кайгородская, люди тебя уже боятся!» – и миролюбиво сказала, что тоже хочет сделать вклад в праздничное оформление конторы.
Тина улыбнулась, поблагодарила Аю и неожиданно предложила ей вместе выпить кофе.
Ая кивнула:
– Давай. Тем более есть разговор. Мы ведь с тобой тогда так и недоговорили…
За окнами шел снег, две совершенно разные, как лед и пламя, женщины молчали, потому что в силу невероятного различия их темпераментов им было сложно понять друг друга. И все же Ая попыталась…
– Послушай, Тина, тебе незачем ревновать Егора ко мне. Нет причины. Неужели ты не понимаешь, что я интересую его не как женщина, а как героиня для его очередной книги? Боюсь, что, кроме творчества, Егора вообще ничто не волнует.
Ая знала, о чем говорит. Этой ночью она дочитала умный, тонкий, изящный, глубокий роман Егора «Час волка» и поняла, как талантлив Егор; но вместе с тем ей было понятно, что талант такого масштаба требует от его обладателя бесконечного, предельного служения и обрекает его на неизбежное внутреннее одиночество.
– Ты была права, Тина! – вздохнула Ая. – Егор – необычайно одаренный писатель, боюсь, в этом случае мы имеем дело с талантом. Но, видишь ли, талант – абсолютно замкнутая система. Егору никто не нужен. Ни ты, ни я. Никакая другая женщина. Я бы посоветовала тебе его забыть: ну что с этими гениями делать в реальной жизни – обслуживать их талант?! Но есть ли у меня право давать тебе советы?!
Тина удивленно хлопала глазами: все это было как-то необычно и странно – слова психологини, а главное, то, что она оказалась… нормальным человеком.
* * *
Не найдя Аю в кабинете, Егор отправился ее искать; конечно, меньше всего он ожидал увидеть ее распивающей кофе на кухне в компании Тины. Разумеется, он не собирался подслушивать их разговор – еще чего! – но, услышав свое имя, замер за приоткрытой дверью. «Так, стало быть, барышни говорят обо мне?»
– Он не воспринимает меня как женщину, – донесся голос Аи, – он видит во мне возможную героиню для одной из своих книг. Люди вообще интересуют его исключительно как рабочий материал. Ему никто не нужен, он самодостаточен.
Услышав ее слова, Егор отпрянул от двери и ушел к себе в кабинет. Что-то саднило, болело в груди: как же ты не права, Ая…
Да, в самом начале их знакомства он заинтересовался ею – и это чистая правда – как любопытным персонажем, яркой героиней для его нового романа. Но чем больше он узнавал эту странную женщину с необычным именем Ая, которое в иных восточных языках трактуется как «знамение» и «чудо», чем больше они общались, тем сильнее он подпадал под ее чары. В какой-то миг он начал против своей воли влюбляться в нее, и постепенно эта нечаянная влюбленность переросла в истинное, зрелое чувство – любовь. Ая действительно стала его чудом…
Теперь все было иначе. Егор знал, что любит ее, и все другое больше не имело значения. Героиня его романа ожила, стала реальной женщиной – слабой, страдающей, нуждающейся в помощи. Сейчас у него была одна цель – помочь ей справиться с прошлым, спасти ее.
В дверь постучали. В кабинет вошла Ая, тихо села напротив. Оба молчали; после того вечера в кофейне, когда она сказала, что еще не готова рассказать ему о своем прошлом, в их отношениях возникла какая-то напряженность, Егору даже казалось, что Ая избегает его.
