Детей тогда рождалось совсем мало, ресурсов не хватало. Но в тех редких случаях, когда ребенок появлялся на свет живым и без видимых патологий, он мог спокойно переносить воздействие ядовитой атмосферы и переполненной болью Ки-сферы. При изучении этого явления выяснилось, что дети бессознательно формируют незримые дыхательные фильтры в своем теле, а также защитный барьер от Ки-угроз. Дети, рожденные без магического таланта, умирают в первые же дни. Младенцы с низким талантом живут немного дольше, но так как для поддержания фильтра им необходимо постоянно расходовать свою Ки, а принимать энергию извне они еще не могут, в течение недели-двух они также погибают.
С тех пор воздух на планете немного очистился, и магозатраты на поддержание фильтра снизились. В настоящее время минимальный талант для выживания равен шести. Именно поэтому озвучено, что пособие по инвалидности выплачивается при таланте от шести и ниже. Такие просто не выживают.
Этот мальчик… По идее, с таким талантом он должен был постоянно балансировать на грани смерти. Небольшой перерасход Ки, даже для минимального ускорения или подогрева воды, – и он уже не смог бы восстановить свою жизненную энергию.
Если бы такой ребенок родился в богатой семье, то при постоянной подпитке закупаемыми кристаллами он смог бы дожить лет до тридцати-сорока. Но семерка из Серого района? – продолжал рассуждать вслух магминистр. – Он же не мог всегда сознательно ограничивать себя в магии. Значит, выжить он мог только в том случае, если развил у себя способность генерировать Ки, неважно, случайно или осознанно. Интересно…
– Получается, что дети с талантом в районе семи-восьми процентов могут быть идеальными донорами, даже не зная этого? – воскликнул Хи Донг, сразу ухватив мысль Мин Чиня.
– Верно! По меньшей мере, у них может быть ускоренная регенерация Ки, хоть и не в масштабах нашего маленького друга.
– Мин Чинь, у вас еще остались вопросы к этому человеку? – спросил мэр.
Магминистр взглянул на коленопреклоненного мужчину, словно только что вспомнил о его существовании.
– Нет, думаю, он сказал все, что смог.
– Тогда ты нам больше не нужен, – мэр, коснувшись левой рукой кристалла, находящегося на поясе, легонько прищелкнул пальцами правой. Работник центра сдачи Ки смялся в комок, который вытянулся в тонкую полоску ткани и аккуратно вплелся в самотканый коврик на полу кабинета.
Мин Чинь поморщился:
– Достаточно было стереть ему память.
– Я в медицинских университетах не учился. Предпочитаю силовые заклинания, – хохотнул Хи Донг. – Еще немного, и коврик будет доплетен от стены до стены.
– Но они такие затратные, – магминистр укорительно показал на потухший кристалл.
– Кстати, Мин Чинь, сколько Ки в день можно будет вытягивать из этого мальчишки?
– Хмм, – министр потер подбородок. – За пару минут этот неумеха смог собрать с семерки сто десять единиц Ки. Даже если для удобства мы округлим до ста, часовой объем будет равен трем тысячам единиц, в сутки – семьдесят две тысячи единиц. Но донору нужно будет спать, есть и двигаться, поэтому я бы предположил цифру в сорок-сорок пять тысяч единиц. В масштабах города цифра небольшая…
– Но для меня и тебя вполне приличная прибавка, – рассмеялся мэр.
* * *
Я устало оперся затылком о стену и закрыл глаза. Это невозможно. Я обычный бездарь, которому небеса подарили бесценный дар, но я даже не мог им воспользоваться.
Снова и снова я зачерпывал свою Ки, чтобы сотворить хлеб, но она уходила из моих рук, как вода через решето. Словно я пытался зачерпнуть ее ведром из узенького колодца, куда едва влезает кружка.
Если бы у меня был пустой кристалл, тогда я смог бы вкачать Ки в него и разом забрать весь объем, а вот напрямую схватить больше десяти единиц у меня не получалось.
Десять единиц Ки с семипроцентной эффективностью… Какие заклинания у меня вообще могут получиться? Может, мне и вправду лучше сдаться и всю жизнь заряжать кристаллы? По крайней мере, у моей жизни будет хоть какой-то смысл.
Сначала сидел на шее матери – из-за меня она работала в два раза больше, истощая свою Ки, пока не дошла до предела, когда энергия уже не успевала вырабатываться с той скоростью, с какой она ее тратила. Плюс постоянное полуголодное состояние, недосып, переживания из-за меня. А я… я просто жил, ел, играл и читал записанные ее рукой сказки.
Когда она меня родила, думала, наверное, что у нее вырастет послушный сын, который будет учиться в школе, помогать ей, когда она состарится. Возможно, она мечтала, что мой талант будет выше двадцати, и я смогу найти хорошую работу – не мусорщиком или подземщиком, а подмастерьем или приказчиком.
Моя семерка стала проклятьем и для нее тоже. Родиться с таким талантом – все равно что родиться идиотом, пускающим слюни, или даже хуже. Я таких видел. Им подают милостыню и без таланта, ведь у них его вообще не проверяют. Мама, наверное, сразу поняла, что вынуждена будет кормить меня до конца своей жизни, но не выбросила, не отказалась, не сдалась. А вот я уже сдался. Полгода нищенского существования быстро показали мое место.
Если бы я просидел в своей норе еще час, то сам пошел бы сдаваться властям, настолько безвыходным казалось положение. Но неожиданно я услышал голоса неподалеку.
Тоненький подхалимский голосочек прозвенел:
– Да тут он живет, за ночлежкой старика Чжаня. Сейчас сами увидите.
Грубый мужской голос что-то невнятно пробурчал, и снова детский голос:
– Давно уже. Только я считать не умею.
Бежать! Я выполз из шалаша и вытащил одну из досок. Пути отхода были продуманы с момента заселения в этот угол, ведь я не знал, каково будет выживать на улице. Мне все время казалось, что как только я лишусь дома, все злодеи и бандиты Серого района захотят надо мной поизмываться. Что только не представлялось теми длинными бессонными ночами: и кровожадные маньяки, с диким хохотом потрошащие мою тушку, и толстяки со слащавыми улыбками, мечтающие о молоденьких мальчиках, и коварные черные торговцы Ки, высасывающие энергию досуха. Реальность оказалась более жестокой: до меня просто никому не было дела.
Но к тому времени, когда я это осознал, способ выбраться из темного закутка уже был придуман и опробован.
Доску я прислонил под углом к забору и осторожно поднялся по ней на верхушку. Потом, балансируя на заборе, поднял доску наверх и, уперев край, накинул второй конец на крышу ночлежки Чжаня.
Вскарабкавшись на крышу, я поднял за собой доску и бросил там. Хотелось бы посмотреть на человека, что искал меня, но я не стал рисковать и, улегшись на живот, медленно пополз на другую сторону дома.
Я спокойно прошел несколько кварталов и лишь устроившись в тени мясной лавки, где потеснил десяток облезлых шавок, вечно клянчащих обрезки, осознал, что лишился последнего угла.
Первым делом мне нужно спрятать семерку.
