— Идем за ними, — сказал я.
— Н-н-нет, — стуча зубами, выдавил Байсо. — Н-н-не пойду.
— Они нас даже не видят. Мне нужна твоя помощь, Байсо. Я хочу переключиться на магическое зрение, но тогда я не смогу видеть ни деревьев, ни ям, ни ветвей. Мне нужно, чтобы ты меня вел прямо за ними. Байсо, ты поможешь?
— Зачем? — всхлипнул брат. — Зачем тебе это надо? Давай лучше вернемся.
Я подошел к нему и слегка встряхнул:
— Ты же торговец! А торговец должен знать больше остальных, разве не так? Разве не поэтому ты согласился поехать в столицу?
Испуганное выражение Байсо медленно сменилось на более осмысленное, и хотя его еще немного потрясывало, он все же кивнул:
— Да. Но если будет что-то опасное, мы сразу вернемся.
Я не стал упоминать то, что клейменные ушли прямо в лес, где и днем-то очень опасно ходить, не говоря уже про ночное время, и просто согласился.
Байсо крепко взял меня за руку, я включил магическое зрение и сразу потерялся в нагромождении светящихся линий. Все огоньки бежали в ту сторону, куда ушли клейменные. И мы отправились за ними.
Глава 10
Сплетение печатей становилось все плотнее и гуще, и через некоторое время уже казалось, что мы двигаемся внутри огромного плотного клубка, который жил, дышал, пульсировал, и с каждым вдохом мелкие огоньки бежали все быстрее и быстрее. Нити были повсюду: плотным ковром ложились под ноги, опутывали пространство, застилали небо. Я не видел ни леса, ни земли, ни своего друга, лишь чувствовал жесткую хватку его руки.
— Они остановились, — прошептал Байсо. Я повернулся на голос, но не смог разглядеть его лица. — Не смотри на меня так, пожалуйста.
— Как?
— Словно меня рядом нет, — голос брата дрожал.
— Извини, не хотел тебя пугать, просто я ничего не вижу из-за этих печатей. Что там происходит? Опиши мне все, что видишь.
— Мы сейчас стоим на краю небольшой полянки, — глубоко вдохнув, начал Байсо. — Они стоят в центре поляны и ничего не делают.
— Куда они смотрят?
— Под ноги. Они все смотрят на землю, но там ничего нет.
Перед моими глазами же разворачивалось настоящее световое представление: откуда-то из-под земли вынырнула гигантская печать, настолько плотно усеянная символами и узорами, что казалась практически цельным световым диском, она-то и являлась центром магической паутины, охватывающей деревню и окрестности. Огоньки стекались к ней со всех сторон, насыщая ее и делая еще ярче, плотнее, гуще, пока вся поляна не оказалась залита ровным синим светом, в центре которой тускло мерцали человеческие силуэты.
— Ой, там что-то происходит! — Байсо еще крепче впился в мою руку, сдавливая ее до боли. — Мальчик! Он словно тает. Шен, — он чуть не плакал, — я не хочу на это смотреть. Я не могу.
— Тогда закрой глаза, — шепнул я. — Дальше я сам.
Из центра поляны поднялся столб, состоящий из переплетающихся цепочек, захватил одну из фигур и начал… поглощать ее. Когда я уже не мог разглядеть ни малейшего признака живого существа в нем, столб втянулся обратно, и поднялся следующий. Один за другим они пожирали клейменных людей, пока наконец все не закончилось. Центральная печать медленно ушла вниз, но перед самым уходом она словно вздрогнула, и от нее пронеслась волна по сплетенным с ней массивам. С учетом густоты нитей это больше походило на ревущий водный поток, захлестнувший все окружающее пространство. Я охнул, отключил магические зрение и скрючился, закрыв лицо руками: яркая вспышка, казалось, выжгла мне глаза.
— Шен, что случилось? Ты как? Тебе нехорошо? — где-то за пеленой боли услышал я голос Байсо.
— Сейчас, — выдавил я, — погоди. Сейчас пройдет.
На секунду промелькнула мысль, что я ослеп, но я постарался прогнать ее. Эта вспышка была магической, а значит, она не могла испортить зрение, самое большее — сломать амулет, поэтому я переждал боль, зажмурился, а потом открыл глаза.
Темнота.
Все было черным-черно.
И вдруг сбоку я заметил искру, затем еще одну, а потом увидел, как крошечный язычок пламени робко задрожал в маленьком фонарике в руках Байсо. Мальчик закрыл его от ветра бумажным колпаком и тихо сказал:
— Я подумал, что уже можно зажечь огонь.
— Конечно, — выдохнул я, успокаивая разбушевавшиеся эмоции. — Конечно, можно.
Только теперь я понял, насколько было темно. Бумажный фонарик освещал лишь небольшой круг не более пары шагов, а за пределами круга был полнейший мрак, настолько густой и черный, что казалось — мы заперты в маленькой комнатке. Байсо поднял руку со светом повыше и провел вокруг, выхватывая из темноты смутные силуэты деревьев и кустов:
— А теперь мы можем уйти?
— Еще минуту. Я хочу сходить на то место…, — но не успел я договорить, как Байсо схватил меня за рукав:
— Нет! Шен, да что с тобой? Тут кругом лес, тот самый лес с огнеплюями, костяными собаками, древолазами и ядовитыми слизнями! Если кто-то решит на тебя напасть, ты сможешь увидеть его, лишь когда он отгрызет тебе лицо. Или сожжет. Или…
— Байсо, ты что, боишься?
— Да, боюсь! — его лицо жутковато подсвечивалось колеблющимся пламенем и словно плавало в воздухе. — Оглянись. Мы как будто одни во всем мире, хотя мир сейчас тоже пропал. Знаешь, после того, как умерли отец и сестренка, больше всего я боюсь оставаться один. Если никого рядом нет, кажется, что и меня тоже нет. Все думаю, может, я тоже умер, но не помню об этом? Может, мы все уже давно находимся на Дне Пропасти, но не знаем об этом, и лишь делаем вид, что живем. Едим, смеемся, разговариваем, а сами просто ждем, когда же придет последняя душа. Поэтому я не могу долго быть в одиночестве. И мне страшно. Вернемся?
Я раньше не задумывался о том, что Байсо, будучи совсем маленьким, даже младше меня, пережил смерть своих родных: похоронил отца, не уберег сестренку. Он всегда такой веселый, общительный, искрится жизнелюбием и разными идеями, но прячет за веселостью свои страхи. Сам я не умею общаться с людьми, поэтому спокойно отношусь к одиночеству, скорее даже, люблю быть один, но Байсо отличается от меня.
— Хорошо. Пойдем! — я оглянулся, но в темноте ничего не было видно. Байсо тоже посмотрел по сторонам, шагнул сначала в одну сторону, потом в другую, поводил фонариком и выдохнул:
— А куда же нам идти? Я не помню дороги! Шен, это же, пропади он в Пропасти, лес, а я совсем не умею ходить по лесу, я даже днем там теряюсь! — паника в его голосе росла с каждым словом.
— Стоп! — решительно сказал я. — Спокойно. Я буду показывать, в какую сторону идти, а ты, как и раньше, будешь следить, чтобы я не врезался во что-нибудь.
Сначала я нарисовал самый большой защитный массив из тех, что я знал, потом стиснул зубы и уже в сотый раз за этот бесконечный день влил Ки в амулет. Благодаря паутине из печатей я быстро нашел поляну, где были принесены в жертву люди из деревни:
