Добряк встал перед нашей толпой и негромко сказал:
— В деревне случилась беда — пропала одна из девушек. Если кто-то из вас видел ее, разговаривал после проведения праздника или участвовал в ее сокрытии, прошу сказать прямо сейчас.
— А что за девушка-то? Я перекинулся вечерком парой слов с местными красавицами, — развязно сказал малознакомый мне охранник по прозвищу Баоцзы, его волосы были собраны на макушке в узел, совсем как тесто у пельмешек баоцзы.
— Ее зовут Юэ Сюэ, одета в желтую юбку и светлую кофту, была избрана по ритуалу от семьи Юэ, — безэмоционально ответил Добряк.
— А, это которая девственница? — усмехнулся Баоцзы. Лицо отца Юэ потемнело от гнева и стыда, но он промолчал. — Так это вам лучше у Зеленого спросить, она же к нему в рабыни напрашивалась.
Добряк проигнорировал его слова и снова спросил:
— Кто-нибудь видел ее после ритуала? Вопрос очень важный.
Слегка запыхавшись, подошел Джин Фу, провел глазами по охранникам, задержав взгляд на мне, затем провел рукой по голове и сказал:
— Мы не будем допрашивать каждого по отдельности. Но если я узнаю, что кто-то из вас замешан в пропаже девушки, этот человек больше никогда не сможет найти работу в столице, невзирая на былые заслуги.
Мужчины молчали, после такой угрозы шутить уже не хотелось. Джин Фу обернулся к старосте:
— Вы удовлетворены? Многие из этих людей работают на торговый дом «Золотое небо» уже не первый год, — дождавшись неуверенного кивка, Джин Фу сказал. — Тогда прошу пройти за мной к товарам, но только вас одного. Прочие тем временем могут осмотреть лагерь.
— Возвращайтесь к вашим делам, — крикнул Добряк, а потом ткнул рукой в меня и Шрама. — За мной.
Глава охраны отвел нас в сторону, сел на бревно, взял в руки ветку и начал обрезать с нее побеги:
— Значит, так. Зеленый отсутствовал в ночное время в лагере, из-за этого у нас возникли ненужные проблемы, — ветка постепенно превращалась в его руках в прут. — Как старший, я могу наказать его, но он и так уже в авангарде. Назначать его на ночные дежурства — только подрывать безопасность каравана. Шрам, слышал, ты взял его в ученики?
— Да, — угрюмо кивнул копейщик.
— Значит, отвечаешь за все его проступки. Согласен?
— Да.
— На тебе третья ночная смена и штраф в размере трехдневной оплаты. Понял?
— Но это неправильно! — тихо сказал я. — Это моя вина.
— Понял, — глухо ответил Шрам. Оба воина не обратили на мои слова никакого внимания, словно меня тут и не было вовсе.
— За следующий проступок наказание будет строже, — с этими словами Добряк встал, бросил прут под ноги Шраму и ушел. Я, помертвев от стыда и страха, посмотрел на Шрама, он словно постарел на десяток лет, осунулся, шрам на щеке проступил еще отчетливее, чем обычно.
Я упал перед ним на колени и протянул прут:
— Учитель, прошу, накажите меня! Я подвел вас!
Но Шрам лишь махнул рукой и медленно побрел в сторону лагеря, потирая на ходу ногу. Мне было очень стыдно перед ним! Лучше бы он меня выпорол, или обругал, или даже избил, но не отворачивался от своего ученика с таким обреченным видом.
— Учитель! — я бросился за ним, но мне преградил дорогу невесть откуда взявшийся Швабра. Он вытянул руку с посохом и отбросил меня назад.
— Пусти! Мне нужно поговорить с учителем! — я попробовал поднырнуть под посох, но Швабра едва заметно двинул рукой и подсек мне ноги. Я растянулся во весь рост на траве, но не стал сразу вскакивать, а попытался отползти подальше от сумасшедшего охранника. Тогда он надавил концом посоха на спину, вдавливая меня в землю.
— Что тебе нужно? — натужно хрипя, спросил я. Раньше Швабра игнорировал все, кроме приказов Добряка, не разговаривал с другими охранниками, не отвечал на шуточки Байсо. Он спокойно нес службу, ежедневно тренировался со своим посохом и, казалось, никак не следил за жизнью каравана. Так почему он напал на меня?
Давление на спину исчезло. Я больше не стал пытаться проскользнуть мимо, медленно встал, посмотрел на него и моргнул от неожиданности. Оказалось, что у него разноцветные глаза: голубой и темно-коричневый.
— Я просто хочу поговорить с учителем, — повторил я. — Почему ты не пускаешь меня?
Швабра перехватил посох в верхней части и невозмутимо поставил рядом с собой.
— Шва… — я осекся, ибо мне показалось, что это прозвище не подходит такому сильному воину. — Прошу! Мне нужно поговорить с учителем.
Он не шелохнулся, по-прежнему загораживая дорогу. Шрама уже не было видно, но я не хотел оставлять учителя в расстроенных чувствах. И почему я раньше не подумал, что мои проступки отразятся на человеке, который принял меня, Семерку, в ученики, хоть я этого совершенно не заслуживал. Байсо если и получит какое-то наказание, то явно от Джин Фу, то есть напрямую от своего учителя. Я невольно усмехнулся: мой названный брат всегда умудрялся выходить сухим из воды.
Пробиться силой через Швабру я точно не смогу, он не слабее Летящего, а, может, даже сильнее его. Значит, нужно пробовать какие-то другие способы. Массив у меня все еще действовал, так почему бы не использовать его?
Я напряг все тело, немного усилил мышцы ног при помощи Ки и сделал резкий рывок к Швабре, но тот не стал бить напрямую в корпус, а отступил в сторону, пропуская мимо себя, и ударил кончиком посоха в спину, сшибая с ног. Я перекатился на живот, вскочил, развернулся и попытался схватить посох, но воин уже стоял в своей любимой позе: расслабленная стойка, посох вертикально рядом с телом.
Если бы у меня была моя палка-копье, то… я все равно ничего бы не смог сделать. Поэтому я продолжил нападать на Швабру, используя массив: перепрыгивал через нижние удары, сжимался в комочек, скрывая тело за массивом, пробовал схватить его руками, но опытный воин легко уклонялся от выпадов и снова и снова сбивал меня с ног, ни разу не ударив посохом по массиву.
Я уже забыл изначальную цель нашего боя, видел лишь худое равнодушное лицо Швабры, его жесткие взъерошенные волосы, красный посох, и думал о том, чтобы хоть раз коснуться его одежд.
Через полчаса бесплодных попыток я лежал на земле и тяжело дышал, с головы до ног покрытый синяками, грязью и травяным соком. Что бы я ни придумывал, Швабра, казалось, читал мысли и предупреждал каждое мое движение. Никогда в жизни я не испытывал такого унижения и такого бессилия! Перед его силой я был как беспомощный птенец, выпавший из гнезда.
— Кто тут обижает моего ученика? — раздался взбешенный голос Шрама, и из темноты вышел мой учитель с копьем, кожаный чехол с наконечника был снят. Увидев меня в столь неприглядном виде, Шрам зарычал, как Лесной Ван, и кинулся на Швабру.
— Учитель, не надо! — только и успел крикнуть я, но вынужден был замолчать, откатываясь в сторону, чтобы не быть затоптанным двумя бойцами.
