— Зубастая яма, — сказал кто-то неподалеку от меня. Внутри меня все обмерло. Теперь Летящий взмахнет мечом и перережет Шраму горло, как сделал с раненым вилорогом?
Охранники продолжали возиться вокруг Шрама: один рубил топориком что-то в земле, второй перетягивал рану на руке, Летящий указывал куда-то на землю и что-то говорил, держа в руках копье учителя. Наконец они закончили и потащили Шрама в лагерь, к лекарю. Когда они проходили мимо меня, я увидел окровавленную ногу, раздувшуюся в несколько раз, огромную, как кусок бревна, с нее свисали измочаленные куски мяса и что-то белело внутри.
Меня вывернуло на траву бурым и склизким. Рядом что-то упало. Это было копье Шрама.
Глава 17
Я смотрел на загаженную траву и ничего не видел… До сих пор я действовал уверенно и безрассудно, потому что верил в слова Мастера. Он сказал, что меня возьмут в охрану каравана, и я бесстрашно вышел на арену против неизвестного животного, выстоял под стрелами Змея.
Но что, если бы Джин Фу отказался принимать столь молодого кандидата? Что, если бы у них не погиб воин со щитом? Что, если бы их не устроил мой массив? Ведь тот же троерогий Ешу проткнул бы меня в самом начале, да и Змей мог легко утыкать меня стрелами.
Мастер сказал, что я доберусь до столицы и там поступлю в университет. Но откуда он может знать, что я точно доеду до Киньян живым и здоровым? Что меня не сожрет какая-нибудь тварь или не отравит змея?
Он не знал. А я ему верил и думал, что слова Мастера защищают меня, ведь Мастер не может ошибаться.
Но сейчас у меня на глазах Шрам, мой второй учитель, сильный, умный, опытный человек, совершил глупую ошибку и тут же поплатился за нее. Так почему именно я должен выжить и дойти до конца? Я, никчемный семерка из Серого района, мальчишка, которого не взяли в школу, у которого не было никогда друзей.
Я ведь не боялся! Совсем не боялся. Ни когда полез с ножом на костяную собаку, ни когда протягивал руку к огнеплюю, ни когда падал, парализованный древолазами. Не боялся, уходя в лес за клеймеными в деревне Сюэ. Не думал о смерти, глядя в глаза речному дракону. И рассказы Летящего об ужасах Равнины я воспринимал как страшноватую сказочку. Даже убитые лупоглазы не привели меня в чувство.
Ведь смерть — это что-то далекое, что-то, что может случиться с кем угодно, только не со мной. Ведь Мастер сказал, что я доберусь до столицы. Каким идиотом я был!
— Шен! Пойдем, надо поговорить, — толкнул меня в плечо Байсо.
Я вслепую нашарил копье Шрама, сжал пальцы на гладком древке и поднялся. Хуа цян оказался тяжелее, чем я думал, но это странным образом внушало к нему доверие.
— Слушай, ужасно жаль, что так получилось со Шрамом, но я должен был сказать Джин Фу, — быстро шептал брат. — Не потому, что он мой учитель. Я боялся, что в следующий раз Шрам может убить тебя. Скорее всего, он смолит уже давно, год или больше, а это опасно. Опасно как для него, так и для тех, кто рядом. Шен, ты же не сердишься на меня?
Я плохо понимал, о чем говорит мальчишка. Перед глазами стояла лишь изуродованная нога Шрама, жуткая, огромная, раздувшаяся, и вспоминались слова учителя: «Для работы с копьем руки, конечно, важны, но без ног копейщик не стоит ничего. Работай ногами! Правильный упор, быстрые шаги, равновесие — вот что важно!»
— А еще мне пришлось рассказать Джин Фу про Черный район и остальное, — продолжал шептать Байсо. — Запомни: ты попал в Черный район одновременно со мной, год назад, тебя, как и меня, выкинули из-за низкого таланта после смерти родителей. А потом Мастер учил тебя рисовать печати. Шен, ты слышишь? Не нужно ему пока знать, что тебя искали. Я вообще о тебе старался поменьше говорить. Ты понял? Эх, скорей бы добраться до столицы.
Мы почти дошли до фургона торговцев, как я вдруг сообразил.
— Байсо, — я схватил его за плечо и посмотрел в его голубые глаза, — его ведь не будут лечить! Его зарежут, как лупоглаза. Я не могу… я не смогу… — в горле перехватило, и я несколько секунд не мог вымолвить ни слова.
Байсо смотрел на меня, и по его щекам стекали слезы:
— Шен, — сказал он, — ты не один. Ты не останешься больше один. И я тоже, никогда теперь. Мы же братья, ты забыл? Я твой старший брат, — его улыбка вышла слишком жалкой и неуверенной, чтобы я поверил ему, но это было лучше слез.
— Сейчас мы пойдем к лекарю, и ты отдашь ему этот кристалл, — я влил Ки в кристалл, лежащий в кармане, и отдал Байсо. — Скажешь, что берег его с самого начала. Скажешь, чтобы он вылечил Шрама. Скажешь…
Брат улыбнулся еще раз, но уже искренне:
— Придумаю, что сказать. Это же я — Байсо, не забыл? За разговоры отвечаю я.
Когда мы пришли к лекарской палатке, там собрался почти весь лагерь. В центре круга лежал Шрам, и Летящий уже заносил свой меч.
— Стой, — закричал я и рванул к нему, расталкивая окружающих. — Не надо!
— Да успокойся, — хохотнул мечник, — никто пока не убивает твоего Шрама. Нужно срезать эту дрянь с его ноги.
— Какую дрянь? — не понял я и внимательнее посмотрел на раненую ногу. Та часть, что ниже колена, была серо-бурого цвета, из нее сочилась грязная слизь и свисала соплями, не падая на землю. Толщина ноги была такой, словно ее всунули в мешок, набитый старым тряпьем.
— Я пытался спасти ногу. Сначала истыкал эту штуку копьем, но она все равно не отпускала его, поэтому я просто вырубил из нее кусок вместе с ногой. Сейчас буду срезать.
Так это сверху плоть зубастой ямы? Летящий и впрямь отлично придумал, может, получится сохранить ногу Шрама?
Мечник легкими движениями принялся срезать бурые куски. Опасаясь повредить ногу, он шел аккуратно, тонкими полосками шинкуя плоть этого животного. Слой за слоем, взмах за взмахом, меч взлетал вверх и без напряжения опускался вниз, постепенно замедляя свое движение. С каждым ударом слышалось тихое хлюпанье, и тягучие капли слетали с лезвия, тяжело шлепаясь на землю. Пахло сыростью, плесенью и кровью.
Это зрелище завораживало, оно было и отвратительно, и притягательно одновременно. Чем тоньше становился нарост на ноге, тем внимательнее следили зрители за мечом, ожидая, когда же обнажится человеческая кожа и не брызнет ли кровь из резаной раны. Я слышал тяжелое дыхание людей, но и сам не мог отвести взгляд от размеренных движений Летящего.
Наконец он остановился, отступил на несколько шагов и как-то буднично сказал:
— Дальше пусть лекарь займется.
Змей очнулся от гипнотического зрелища, увидел, что здесь стоят все его люди, и рявкнул:
— Чего столпились? Пора менять часовых, всем прочим — идти отдыхать.
Кто-то, кажется, Баоцзы, лениво протянул:
— А если я хочу посмотреть?
— Тогда отправишься выкапывать оставшуюся часть этой дряни! За границы лагеря!
