В конце концов, дождавшись пятиминутку перерыва между лекционной и практической частью, неряшливо бросаю конспекты в сумку и потихоньку выскальзываю в дверь. В коридорах тихо, но, когда попадаю на лестницу между вторым и третьим этажом, там тоже полумрак: университет несколько раз перестраивали и так получилось, что часть лестницы почти все время не на свету, а точечные лампы то и дело перегорают.
Я быстро бегу вниз, мысленно напевая дурацкую песенку про кузнечика. Если не думать о том, что мой невидимый охотник уже давно следит за мной повсюду, то можно попытаться справиться с паникой.
Я — зелененький кузнечик, я похож на…
Бум!
В пролете между этажами от страха и боли в висках у меня все-таки случается зрительная галлюцинация. Потому что там стоит высокий молодой мужчина в черном костюме и белой рубашке. Светлые глаза, светлые волосы, улыбка до ушей и столько искр во взгляде, что мне становится не по себе, как будто я — стог сухого сена, которое вот-вот вспыхнет.
А еще у него цветы: красивый букет странных маленьких роз лавандового цвета. Или это не розы, а какой-то очень похожий на них гибрид. Кому-то точно повезло с романтичным мужчиной.
Мы предпринимаем несколько попыток разминуться, но каждый раз наталкиваемся друг на друга. Потом сдаемся — и мужчина демонстративно «прилипает» к стене, освобождая мне путь к бегству. Но прежде, чем дать мне уйти, спрашивает, где найти нужную ему аудиторию или группу.
— Это моя группа, — говорю я, мысленно перебирая всех красоток. На филфаке их много, не зря же называется «факультетом невест».
— Может, вы тогда подскажите, есть ли на занятиях Екатерина Белоусова?
— Есть. — Я начинаю икать от удивления. — Она перед вами.
Блондин какое-то время меня разглядывает, и мне все больше кажется, что ему не очень по душе визуальное воплощение вполне распространенных имени и фамилии. Но мужчина берет себя в руки, протягивает мне букет и официальным тоном говорит:
— Кирилл Андреевич просил передать вам цветы и вот это, а также передать свои извинения за вчерашнее недоразумение.
Я просто не понимаю, выпадаю из себя в тот момент, когда в мою свободную ладонь ложатся атласные ленты красивого бумажного пакета. Это правда все мне? А за что? Что вообще было вчера? Я бы согласилась отдать все это, даже не глядя, лишь бы Кирилл был здесь и сказал, почему он был таким инопланетянином.
— Прошу прощения, Екатерина, но у меня указания проследить, чтобы вы открыли подарки. — Он пожимает плечами и снова швыряет в меня искрами заинтересованного взгляда. — Вы, кажется, собирались уходить? Здесь неподалеку есть сквер…
— Беседка еще ближе, — машинально отвечаю я и прохожу мимо, теперь точно отдавая себе отчет, что окончательно перестала что-либо понимать. И что самое неприятное — мне все равно не страшно.
На внутреннем дворе за главным корпусом — маленький парк и новенькие беседки. В одной из них как раз никого, и окна аудитории, из которой я сбежала, выходят на другую сторону. Здесь нас точно никто не увидит.
В пакете две коробки, обе так красиво упакованы и украшены живыми цветами, что я медлю, прежде чем испортить такое произведение упаковочного искусства. В той, что побольше — черная коробка с тиснением и золотым логотипом известного производителя мобильных телефонов. И если глаза меня не подводят, название модели — только что поступивший в продажу флагман. Мне лучше даже не пытаться представить, сколько он стоит.
И самое странное: коробка неожиданно начинает вибрировать в моих руках. Мой октябрьский помощник Санты просто разводит руками, когда я ищу подсказку на его лице.
Телефон в коробке звонит входящим вызовом, который подписан: «Кирилл».
Если бы ни странности вчерашнего дня, я бы сегодня точно пару раз перекрестилась, поплевала через плечо и, как в детстве, когда мама вела меня за руку в детский сад, не наступала на швы между квадратами тротуарной плитки. На всякий случай.
Но после того, как в один и тот же день с разницей в несколько часов на меня свалился мой кумир, а потом мы целовались и он, как герой, спас меня от хулиганов, я готова поверить, что в мире, где живет Кирилл, именно так и происходят ухаживания. Если то, что пишут в газетах и показывают в инстаграм хоть на четверть правда, то там у них целая своя экосистема. Только почему вдруг акула решила перестать охотиться на тунца и довольствуется мелкой невзрачной рыбешкой — не понятно.
— Здравствуй, Катя, — спокойно и даже почти официально начинает разговор Кирилл.
А я, как дурочка, так крепко прижимаю телефон, что начинают болеть ушные хрящи.
— Здравствуй, Кирилл, — и в половину не так смело, как хотелось бы, отвечаю я. Секунду мнусь, выбирая более удобную формулировку, но потом мысленно машу рукой. Какая разница? Все равно, как обычно, скажу какую-то глупость. — Больше спасибо за телефон, но у меня есть мой и он еще на ходу.
Правда, с трещиной поперек экрана и давно морально устаревший, но стоит ли об этом переживать, если на новый все равно нет денег?
— Он тебе не понравился? — едва ли с удивлением уточняет Ростов.
— Нет, что ты! — Он не может меня видеть, но я все равно энергично трясу головой и напарываюсь на взгляд мужчины, который уже успел развалиться на скамейке в беседке и даже не скрывает, что с интересом наблюдает за моей реакцией. Приходится повернуться к нему спиной и немного сбавить тон. Терпеть не могу, когда кто-то слышит мои телефонные разговоры. — Просто это очень дорогой подарок, а мы же… едва знакомы.
«И это еще более странно чем внезапная щедрость», — добавляю про себя.
— Это просто телефон. Я сейчас занят на работе, но буду слать тебе сообщения. А второй? Ты уже посмотрела?
Я снова мотаю головой, снова останавливаю себя и роняю взгляд на продолговатый футляр в левой руке. Что там может быть? Цепочка? Реплика волшебной палочки Гарри Поттера?
— Еще не успела.
— Напиши мне, когда откроешь. И не планируй ничего не вечер.
— Что? Кирилл, может быть мы все-таки пого…
Я с опозданием понимаю, что он давно разъединил связь. В сердцах даже топаю ногой, поворачиваюсь — и голубые глаза снова передо мной. Он как будто наслаждается моей реакцией, хоть и непонятно, почему, ведь мы вообще не знакомы.
Под оберточной бумагой второго подарка — кожаный футляр. Открываю упругую крышку — и буквально столбенею, потому что там витой браслет, выполненный в форме цветущей ветки. Он настолько красив, что я теряюсь в попытках подобрать правильные слова. От греха подальше закрываю коробку и сажусь на скамейку.
Мне нужно хорошенько подумать обо всем этом.
Глава десятая:
Катя
— Он всегда такой, — нарушает тишину мужчина, и я не сразу фокусирую на нем внимание. — Просто не заморачивайся и наслаждайся моментом.
