В съемной спальне был надувной матрас и пожарная лестница. Одну за другой я забирала из подсобки стартапа свои коробки. Книги я сложила на полу, кровать застелила походным одеялом, блузки и платья с запахом повесила в шкаф. Моя одежда выглядела как чужая, и, видимо, не без причины. Пару недель спустя я достала ее и отправила в Нью-Йорк бывшей коллеге по издательству, где она и другие женщины все еще наряжались для работы в офисе.
По пожарной лестнице можно было выйти на крышу, и время от времени я выходила «подвести итоги». Я смотрела на пастельные викторианские особняки, шелестящие магнолии, стелящийся по холмам туман, скользящие по заливу контейнеровозы. Время от времени я даже ощущала прилив привязанности к Сан-Франциско – похожее на надежду волнующее чувство, пусть и слабое, что в конечном итоге он может стать домом.
Когда менеджеру по продукту исполнилось тридцать, мы устроили в нашей квартире вечеринку с вином и сыром. Или, точнее, устроила она. Дата-саентист и я были на ней гостями.
Скоро прибыли ее друзья, в вечерней одежде. Одних сыров было куплено на сотни долларов, по дому разливалась классическая музыка. Менеджер по продукту нарядилась в пугающий черный шелк. Мужчина открывал бутылку шампанского, по его словам, действительно из Франции. Когда вылетела пробка, раздались аплодисменты.
Чувствуя себя ребенком на родительской вечеринке, я ушла в свою комнату, заперла дверь, сняла рабочую одежду – мешковатый свитер, джинсы с высокой талией – и надела очень узкое платье. На офисных сухофруктах я набрала пять, восемь, а может, и десять фунтов. В гостиной я втянула живот и заскользила между спинами людей в поисках собеседников. На диване двое мужчин в пиджаках подробно обсуждали потенциал конопли. Все казались очень вежливыми, но никто не говорил со мной. Бокалы наклонялись под правильным углом, крошки смахивались грациозно. Чаще всего я слышала слово «доход». Может быть, «стратегия».
Я поняла, что это зарождающийся класс новых миллионеров. Не все из них еще богаты, но все на правильном пути. Мои коллеги тоже старались ими стать, но у них был другой стиль. Никого из них силком не затащишь на домашнюю вечеринку в сшитом на заказ костюме.
Я оказалась на крыше с группой людей. Вдали полоскалась верхушка знаменитого радужного флага на Кастро-стрит. Я затосковала по дому, остро ощутила три тысячи миль, отделяющие меня от семьи.
– Мы собираемся купить дом в Окленде, – произнес один из мужчин.
– Слишком опасно, – сказал другой. – Моя жена никогда на это не пойдет.
– Конечно, нет, – ответил первый, рассеянно вертя бокал с вином. – Но покупаешь не для того, чтобы там жить.
Когда умотал последний гость, я была уже в леггинсах и толстовке, подвыпившая, и наводила порядок: собирала сырные корки, мыла пластиковые стаканы, мокрыми руками воровала кусочки шоколадного торта. Соседка пришла пожелать спокойной ночи и была прекрасна: навеселе, но не пьяная, лучившаяся впитанной доброжелательностью. Она отправилась со своим парнем в свою комнату. Из гостиной я слышала, как они тихо разделись, улеглись и заснули.
Я часто работала допоздна. С наступлением темноты окрестности вымирали. На углу светился дешевый универмаг. Перед вокзалом бродили и кричали в пустоту оборванцы.
Я скачала карпулинговое приложение, которое, как все утверждали, мне нужно, но от которого я отказывалась. Замысел меня пугал: мне никогда не хотелось садиться в чужие машины, я ненавидела автостоп, мне всю жизнь внушали, что это опасно. Меня не вдохновляло, когда другие взрослые везут меня в своей машине, и неловкость такой совместной поездки оправдывало разве что общественное благо и экологическая выгода. Платить же за навязываемый карпулинг частной компании, выставлявшей на дорогу больше автомобилей, мне казалось циничным и не прогрессивным.
Но автобусы опаздывали и ломались, скоростной трамвай в Кастро ходил раз в сорок минут. Автомобиль, напротив, ходил прямо до дома. И вот вечерами я уже ныряла в чужие седаны, соударялась кулаками, бездумно болтала с заднего сиденья. Сжимая ключи и скрестив пальцы.
Знакомя меня с работой, управляющая составила мне график обедов с коллегами из всей компании. Первым был менеджер по работе с клиентами, чей стол стоял напротив моего. Часто, обзванивая клиентов, он играл в невидимый гольф, отрабатывал свинг. Мишн он назвал «Миш», но мне он очень нравился. С ним всегда было просто поговорить, с ним можно было поговорить о жизни.
Мы с менеджером технической поддержки клиентов купили по большому сочному сэндвичу и уселись на площади между двумя отелями. Мы смотрели на небрежно одетых туристов. Я спросила, почему он работает у аналитиков – в конце концов, он историк. Не та специальность, что ассоциировалась у меня с продажами.
– Да ладно, – сказал он. – Узнал, что в Долине кучка двадцатилетних уделывает всех. Слыханное ли дело?
И нередко, подумалось мне. Городская площадь была забита людьми, похожими на нас: белые, молодые, измученные, поглощавшие кофеин и простые углеводы. В том же месяце всеми ненавидимая социальная сеть за миллиард купила у стартапа из тринадцати человек приложение для обмена фотографиями.
– Это схема быстрого обогащения, – сказал менеджер по работе с клиентами. – А сколько будет стоить созданный нами инструмент лет через пять-десять? Такого никто раньше не видел. Продукт практически сам себя продает.
Я не до конца понимала, насколько уникален аналитический стартап. Девяносто пять процентов стартапов шли ко дну. Мы не просто рвались вперед, мы летели. В области Залива об этом мечтали все, карабкающиеся к вершине, но в действительности такого происходить не должно. Гендиректор стартапа электронных книг метко окрестил аналитический стартап «ракетой». Несмотря на маленький размер и молодость, компания хорошо себя зарекомендовала, утвердилась на рынке, и ее окрестили будущим «единорогом». Мы стремительно неслись к миллиардной отметке. Наш доход рос каждый месяц. Мы побеждали, и мы богатели.
– Эта компания будет стоить несметных денег, – сказал менеджер технической поддержки клиентов, жуя салат. – Мы движемся только вперед. У нас работают самые лучшие специалисты. Мы непоколебимо идем к успеху. За него мы, черт возьми, готовы отдать все, что потребуется. Если надо, сердце и душу вольем в этого непобедимого левиафана, – он допил кофе со льдом. – И, говоря откровенно, – продолжил он, – считаю, что сделка весьма выгодная.
Еще один обед у меня планировался с техническим директором. Прежде мы никогда не разговаривали, и обед он дважды отменял. По словам коллег, технический директор был очень умен и непрост. Самоучка, не окончивший среднюю школу, он в одиночку мог спроектировать сложную инфраструктуру базы данных, обычно требующую целой команды опытных компьютерщиков. Сколько в этой информации преувеличения, я не знала, важно было другое: соучредители прислушивались только к нему. И дело не просто в превосходстве, пусть и массовой, профессии программиста. Он единственный действительно понимал базовую технологию. Без него компании было не обойтись.
