– Это одно из самых запоминающихся блюд в моей жизни, – подбирая ложкой остатки на тарелке, сказал он. Десерты аккуратно расставили перед каждым кувертом, и они стояли нетронутые, брошенные. Я была благодарна Иэну, и мне было стыдно. Я так легко поддалась иллюзии самодовольной причастности. Так увлеклась едой, питьем, погоней за причитающимся, что не почувствовала вкуса.
Зима продолжалась, и неизбежно должен был пойти дождь. В конце концов он и пошел, хотя и слабый. В аналитическом стартапе сотрудники надеялись на ливень, хотя ненастье парализовывало город: общественный транспорт еле полз или останавливался окончательно, а у горожан наступал праздник, когда можно спать допоздна, опаздывать и работать из дома. Стоять на кухне в ожидании, когда высохнут кроссовки, ругать скверное движение или бесконечную поездку на автобусе.
– Но, – неизбежно возражал кто-то и смиренно упоминал о глобальном потеплении и засухе в масштабе штата, – нам это необходимо. Нам это необходимо.
Я тихо надеялась на продолжение засухи. Дождь в Сан-Франциско означал снег в Тахо и ежегодную лыжную вылазку. Как бы я ни любила большинство коллег, выходные с ними, не говоря уже о начальстве, меня напрягали. Скорее долг, нежели радость: слишком велика угроза испортить отношения. Мне вовсе не хотелось знать, как кто выглядит, только что встав с постели, или слышать, как технический директор тужится на толчке. Слушать бородатые шутки коллег о том, что я не жаворонок, а я не жаворонок. В кошмарах я падала со склона и нуждалась в помощи или застревала в кабинке фуникулера и вынужденно вела светские беседы, когда у всех течет из носа. Слишком велик был простор для демонстрации личных черт, уязвимости.
И еще напрягала обязательность: даже не вылазка «Стоять за дело» из офиса, а какой-то принудительный отдых, принудительное развлечение. Корпоративный выезд – вроде как поощрение, удовольствие, – запланировали на трехдневные праздничные выходные, которые считались личным временем сотрудников.
Мы собрались в офисе в семь утра в зимних пальто и с бумажными стаканчикам кофе в руках. Управляющая распределила билеты на горнолыжные подъемники и ваучеры на прокат лыж, а также рассадила пассажиров по машинам. Машины были предоставлены нашими добровольцами, но начальство хотело поощрять коллективизм на заднем сиденье. Мы расселись строго по предписанию. Мы обязаны сплотиться, и мы сплотимся. Поездка была бесплатной.
Караван быстро распался. Наша группа остановилась у торгового центра ради бекона и яиц, хлеба, пакетов гофрированных чипсов, тридцати упаковок светлого пива и бутылей темного ликера. Трапез мы не разделяли, за исключением символического ужина в последний вечер, призванного воздать должное скромному началу стартапа: спагетти и чесночный хлеб всей компании, как в тощие годы, приготовили лично гендиректор и технический соучредитель. Толкая по проходам тележку и бросая в нее сладкие хлопья и протеиновые батончики, я отчетливо ощущала себя на каникулах в чужой семье.
Стартап забронировал ряд кондоминиумов на курорте Саут-Лейк-Тахо, напротив озера. Заурядные меблированные комнаты в деревенском стиле, с обшитыми деревянными панелями стенами, вечно влажными коврами, разнокалиберным столовым серебром и откалиброванной веселенькой американской символикой. Однако, несмотря на семейственное дружелюбие, на совместном отдыхе нам не хватало простоты родственников. Расселили нас без учета пожеланий. Кто-то из коллег нравился мне больше, но в целом было все равно, с кем делить кров. Лишь с одним из них я надеялась не соседствовать: пару недель назад поздно вечером я поехала с работы в одном такси с жившим неподалеку мужчиной из отдела решений. Сначала его рука скользнула у меня по спине, а когда я ее оттолкнула, полезла за пояс брюк. Я продолжала разговор, отводя его руки и отодвигаясь к окну. Мы ни разу об этом словом не обмолвились, и я никому не сказала – не о чем и некому говорить. Я считала его другом. Но была рада обнаружить, что дверь спальни запирается.
В первый вечер я бродила со стройным, как ива, Кайлом, разработчиком пользовательского интерфейса, привлеченным Ноа. Скромный и дико талантливый, он, по слухам, вдруг разбогател – как один из первых сотрудников компании – разработчика популярного фермерского симулятора. Человека спокойнее его я не встречала. Одно пребывание в его компании, казалось, продлевает мне жизнь – в свободное время он создавал чудные, красивые, не на потребу публике видеоигры. В офисе мы разыгрывали друг друга, обменивались шифрованными пиктограммами на стикерах, строили в чате компании словесные лестницы. Вместе на велосипедах и пешком добирались с работы и на работу. Мы явно раздражали коллег, но мне было все равно – хорошо иметь приятеля, источник отрады и утешения.
Мы выкурили крошечный косяк, попускали камешки по воде и пошли по пляжу, вглядываясь в окна соседнего курорта. Прошли мимо джакузи, где сбытовики пили из пластиковых стаканчиков. Я услышала, как менеджер по решениям расспрашивал доктора о татуировках на груди и руках. Глядя на их покачивания в пузырьках, я знала, как сильно доктор жаждал хоть толику моей руководящей роли в службе поддержки. Я знала, что он ее получит.
В «счастливый час» мы все собрались в одной из квартир, где бригада менеджеров технической поддержки клиентов готовила хот-доги. В умело отрегулированном стереозвучании гремела EDM, потом танцевали на диванах, прыгали через всю комнату и стягивали патриотично висящий на балках стеганый американский флаг. Я села за длинный стол с менеджером по решениям, который принес сумку с настольными играми и принялся сражаться в скрэббл с док-тором.
Вошел гендиректор и объявил, что меняет сценарий: дает команде поддержки передышку, а нашу работу сделают инженеры. Утро мы провели в дороге, день на горе, и очередь клиентов за поддержкой растянулась на несколько часов. Большинство из нас уже выпили. Некоторые пили весь день. И хотя непонятно, работали мы или развлекались, инженеры добродушно досадовали, изо всех сил пытаясь объяснить пользователям собственный продукт. Ребята из моей команды издевались над инженерами, закатывали глаза и, наклонившись над клавиатурой, их поправляли. Тогда это новое разделение труда показалось веселой передышкой, сменой правящей верхушки. Смысл до меня дошел позднее: наша работа настолько проста, что под силу кому угодно. Даже пьяным.
Мужчинам бизнес позволяет поговорить о своих чувствах. Интернет полнился самовлюбленными честолюбцами и дилетантами, раздававшими анекдотические указания и советы. «Десять главных уроков стартапа, которые не выучишь в школе». «Десять заповедей всякого успешного предпринимателя». «Пять способов не зазнаться». «Почему рынок всегда выигрывает». «Почему покупатель всегда неправ». «Как справиться с неудачей». «Как справиться с неудачей лучше, чем раньше». «Как выйти сухим из воды». «Как совладать с гневом». «Как обуздать эмоции». «Как сравнить способности ваших детей». «Восемнадцать трюизмов компьютерной переписки». «Как научиться направлять эмоции на дело». «Как любить не отвечающее взаимностью».
Как-то в обеденный перерыв я зашла в закусочную и увидела гендиректора, сидящего в одиночестве перед вегетарианским бургером и глядящего в телефон. Подсела к нему, и он подвинул ко мне через стол картошку фри. Сказал, что читает книгу одного из наших инвесторов о том, как ориентироваться в неспокойных водах предпринимательства и победить двойню демонов неуверенности в себе и внешнего давления. В ней рассказывалось об учениях, сражениях, путешествиях. Эпиграфом каждой главе служили цитаты из песен рэперов. Борьба велась не на шутку.
