Моя наставница, серьезная и основательная южанка, некогда работавшая в некоммерческом образовательном учреждении, знакомила меня с внутренним софтом для обработки обращений клиентов. Я обратила внимание, что инженеры компании дотошны: даже система обработки очереди на поддержку была разработана на открытом исходном коде.
Эту программу, по словам моего куратора, создал первый кото-саппорт, и она могла сбоить.
– Сейчас он работает в отделе внутренних инструментов, – сказала она. – Просто мяукни ему, если что начнет глючить.
Она скинула мне ссылку на разработчика платформы – милое прозвище, ассоциировавшееся с медвежонком. Я спросила, как его зовут, и моя собеседница улыбнулась.
– Так и зовут, – сказала она, наклонилась ко мне и доверительно добавила: – Он отождествляет себя с тануки, японской енотовидной собакой. Его настоящее имя знают только учредители.
– О, – сказала я, чувствуя себя совсем отсталой.
– Он иногда бывает в штаб-квартире, – сказала она. – Ты узнаешь его по хвосту.
Во вторую ночь, когда мы опрокинули по последней рюмке в забегаловке рядом с особняком, настроение изменилось. Кото-саппорты принялись непотребно ругаться. По словам коллег, компания борется – как минимум за культурные нормы. Стартап переживал затянувшийся пубертатный период и вот-вот должен его перерасти. Основатель, ушедший в отставку после скандала, был источником жизненной энергии организации, а гендиректор, несмотря на благие намерения, не хотел раздувать конфликт. Впервые в истории компании люди угрожали уйти.
Коллеги объяснили, что сотрудников мучает произошедшее с первой женщиной-инженером. Многие приняли это близко к сердцу. Те, кого они считали своей семьей, подвели их. Они были убиты горем. Ничего не подозревая, они оказались соучастниками. Их ужасало, что это может повториться.
Но одновременно все было очень непросто.
– С одной стороны, если у нас есть проблема с сексизмом или сексуальными домогательствами, то эту проблему нужно решать, – сказала мне одна из коллег. – С другой стороны, это ранит всех.
Я спросила, что она имеет в виду, и она откинула волосы со лба.
– Не знаю, сможет ли компания когда-нибудь от этого оправиться, – сказала она. – И, если честно, проблемы с равноправием были не только у нее.
По возвращении в офис основной темой для разговора стала группа интернет-троллей, развернувших кампанию преследования женщин в играх. Тролли наводнили социальные сети, распространяя потоки расистской, женоненавистнической и реакционной риторики. Они поносили феминисток, активистов, уничижительно обзываемых «борцами за социальную справедливость»[21]. Со всех остальных платформ, где они ссылались на Первую поправку и кричали о цензуре, их изгнали. Привлеченные этим правые комментаторы и белые шовинисты предложили троллям поддержку и солидарность.
На платформе open-source-проектов тролли держали хранилище ресурсов и информации о преследуемых ими женщинах – фотографии, адреса, личные данные – и обрисовывали стратегии психологического террора, приставания и давления в социальных сетях. Пользователи, пополнявшие хранилище, преимущественно были фейками, прячущимися за дополнительными аккаунтами и оверлейными сетями для маскировки IP-адресов. Ни опознать, ни отследить их было невозможно.
Мои коллеги обсуждали, насколько серьезно относиться к кампании. В социальных сетях это неизбежно: на любой платформе есть тролли и обливание грязью, и их лучше всего помечать как спам или оставлять без внимания.
– Достаточно провести в игровых сообществах пять минут, и ты насмотришься подобного, – сказал коллега.
В видеоигры я последний раз играла в детстве, о существовании игровых сообществ даже не подозревала.
– Просто кучка мальчишек в подвалах родительских домов, – добавил он. – Они это перерастут.
Тем не менее, глядя на хранилище шаблонов электронной почты и сценариев телефонных звонков, он признал, что необычно видеть их столь организованными.
Официальной команды для решения подобных ситуаций у компании не было. Руководители, представители поддержки, юристы и зеваки сформировали для принятия решений общедоступный чат под названием «Опасный материал» с целью противодействия всплескам на платформе. После нескольких недель внутренней дискуссии, бездействия и жалоб сообщества группа «Опасный материал» отключила хранилище. Ее участников тотчас вычислили в социальных сетях. Сотрудникам службы поддержки угрожали расправой.
Я показала одному из инженеров особенно враждебное сообщение, пришедшее в очередь. В нашем инструменте администрирования мы посмотрели адрес электронной почты и нашли связанный аккаунт. В профиле пользователя был аватар мужчины с тонкими усиками и дикими глазами.
– Этот вас тревожит? – спросил инженер. – Да ладно. Вы же знаете, что это за люди. Подушки дакимакуры, дырки спереди и сзади. С вами все будет хорошо. Его мамочка заставит его совершить убийство.
Инженер откатился к своему столу, а я открыла новую вкладку и забила в поисковую строку «подушки дакимакуры». Глядя на фотографии, я подумала, что мир огромен и непостижим. Как я была невинна и наивна.
Коллеги говорили, что люди, стоящие за фейковыми аккаунтами, просто придурки, бросающие в чат анимированные гифки знаменитостей. Незрелые или томящиеся от безделья, скорее всего, учащиеся: пик оскорбительных сообщений приходился на школьные каникулы и долгие праздничные выходные. Просто кучка кривляющихся дураков, заверили меня, нетипичная для платформы, – на них не стоит тратить ни времени, ни внимания.
Всем новым сотрудникам стартап дарил фитнес-трекеры: здоровые работники – счастливые работники, да и страховка наверняка обходится дешевле. Неделю я носила браслет, считала шаги и потребление калорий, пока не поняла, что нахожусь на грани расстройства пищевого поведения, и сочла за благо положить трекер обратно в коробку.
Фетиш экосистемной культуры оптимизации и повышения продуктивности – блокировщики социальных сетей, таймеры задач, режим отшельника, пакетная электронная рассылка, таймбоксинг – дотянулся до биохакерства. В Интернете и в лучших кофейнях Сан-Франциско системные мыслители обменивались опытом личных средств и их дозировок. Оптимизировали циклы сна с помощью бинауральных ритмов и красного света. Покупали кофе холодного настоя, заправленный сливочным маслом, кололи в бедра тестостерон и приобретали браслеты тактильной отдачи для самобичевания 150-вольтовым электрошоком.
Биохакеры утверждали, что тело – это платформа: доступно обновление для операционной системы ноутбука, и его просто загружают. То же самое и с организмом. Новые компании продавали неузаконенные ноотропные препараты для улучшения когнитивных способностей, якобы открывающие мышление следующего уровня для тех, кто стремится к максимальной эффективности.
Мне хотелось быть выше этого, но выше этого я не была. Лечение СДВГ соседкой коллеги вызывало слишком сильное любопытство, слишком страстное желание. У стартапа, утверждающего, что он производит «Человека 2.0», я заказала капсулы ноотропов, неразрешенные Комиссией по контролю за лекарствами и питательными веществами. Но стартап финансировал тот же инвестор, который платил мне зарплату. Я принимала их в ожидании повышения производительности, но мое мышление оставалось невскрытым, топчущимся на всегдашнем уровне.
