Иногда построение логического вывода из умозрительного подхода было долгим и утомительным процессом возврата к первоначальному формату. Онлайн-магазины, еще не сгоревшие благодаря венчурному финансированию, начали открывать флагманские магазины в реале – розница личного присутствия, как показал умозрительный подход, была умной платформой для вовлеченности потребителей. Интернет-магазин, специализирующийся только на очках, обнаружил, что покупатели ценят проверку зрения, стартап, продающий роскошные велотренажеры, обнаружил, что велосипедисты класса люкс ценят катание на велосипеде рядом с другими людьми. Поставщики матрасов принялись открывать торговые залы, косметический стартап открывал прилавки с тестерами. Онлайн-супермаркет открывал книжные магазины, полки с печатными читательскими отзывами и рекламными указателями на основе данных: читалки закончатся меньше чем через три дня. 4,8 звезды и выше.
В этих местах всегда было что-то немного странное – что-то немного нечестное. Беспокойство вызывала пыль на полках, странно смотрелись живые растения. Магазины отличала некая эфемерность, некая стерильность, некий стиль выровненности по сетке. Казалось, возникли они в одночасье, якорями в физическом пространстве: белые стены и округлые шрифты, ступенчатые сиденья, бледные симулякры заменяемого ими мира.
В июне бизнес-акселератор объявил о новой инициативе: он собирался построить новый мегаполис с нуля. «Ого», – подумала я, читая объявляющий об этой инициативе пост в блоге. В эту игру ввязываются все. Текст начинался так: «Мир полон людей, в значительной мере не реализующих свой потенциал, потому что города не предоставляют им необходимые для успеха возможности и условия жизни». Эффективный способ сделать наш мир лучше – раскрыть этот огромный потенциал, создавая лучшие города. Строительство новых городов – это самый комплексный стартап, как по сложности, так и по честолюбию замысла». Пост завершился серией вопросов: «Как нам измерять эффективность города? Каковы показатели города? Что должен оптимизировать город?»
Ключевой показатель результативности – оптимизация. Это напомнило мне об аналитическом программном обеспечении. Интересно, кому принадлежат наборы данных? Что они будут с ними делать?
Руководителем проекта был бывший гендиректор сайта-хранилища юмористических изображений и видеороликов, оптимизированных под вирусность в социальных сетях – преимущественно невероятных похождений кошечек, катающихся, к примеру, на роботах-пылесосах или застревающих в булочках для гамбургеров. Сайт собрал около сорока двух миллионов венчурного финансирования. Вторая участница проекта – предпринимательница, основательница платформы услуг по требованию в ведении домашнего хозяйства, закрытой после череды судебных процессов. Их отвага была головокружительна.
Я недоумевала, почему кто-то так стремится передать ключи от общества людям, не проводившим базовых исследований, людям, чье главное умение – любопытство. Мне не хотелось защищать старые отрасли или учреждения, но о чем-то можно было судить по истории, контексту, взвешенности. Было что сказать экспертизе. И еще в не лучшие моменты я думала, что даже если мы собираемся отказаться от экспертизы, почему моим друзьям не дают миллионы на проведение исследовательских проектов по созданию лучших городов?
Не осознавала я того, что суета технарей вокруг урбанизма не просто горячий интерес к городам или созданию крупномасштабных систем, пусть отчасти искренний. Это разминка, песочница: первая фаза утверждения новоявленной политической власти.
«Как вы думаете, вы себя ненавидите?» – спросил психотерапевт в Беркли. Я подумала, что, решившись прийти на первый прием, на следующий день я поймала себя на том, что слежу за группой венчурных капиталистов на платформе микроблогов. Этот поступок не слишком походил на заботу о себе.
Венчурные капиталисты обсуждали безусловный базовый доход, и я не могла оторваться от чтения. Их беспокоило раскрытие экономического потенциала городской бедноты. Их беспокоило, что по мере таяния айсбергов и повышения температуры океана планета станет непригодной для жизни, и их беспокоил искусственный интеллект, – в частности, вопрос, будут им владеть они или Китай, – и не приведет ли это к третьей мировой войне. Им хотелось, чтобы автоматизация и искусственный интеллект стали толчком к возрождению: машины будут выполнять работу, а освободившееся человечество сможет сосредоточиться на искусстве.
Венчурные капиталисты хотели, как можно было догадаться, объединенную субсидию от государственных служб или, если искусственный интеллект вдохновит революцию, наиболее оптимальные решения для владения бункерами в Новой Зеландии с запасом оружия и арахисовой пасты. Я же поверила бы в реальность искусственного интеллекта не раньше, чем когда венчурные капиталисты стали бы записываться на курсы керамики, оставленные автоматизацией без работы.
Венчурные капиталисты были неутомимы. Говорили так, как не умел ни один из моих знакомых. Иногда они говорили о своей книге, но в большинстве случаев они обсуждали идеи: как стимулировать просвещение, как приложить микроэкономические теории к сложным социальным проблемам. Говорили о будущем СМИ и упадке высшего образования, о культурном застое и созидательном мышлении. Они говорили о том, как найти хороший эвристический подход для генерирования большего количества идей, наверное, для того, чтобы было о чем поговорить.
Несмотря на лихорадочную пропаганду открытых рынков, прекращения регулирования и постоянных инноваций, на венчурный класс нельзя было положиться как на умных защитников капитализма. Они рассказывали о принципиальном лицемерии критики капитализма со смартфона, словно защита капитализма со смартфона не гротескна. Они видели мир сквозь калейдоскоп стартапов. «Если вы хотите устранить экономическое неравенство, самый эффективный способ – запретить создание своей компании», – писал основатель бизнес-акселератора. «Все мои знакомые, поносящие капитализм, – неудачливые предприниматели», – делал вывод бизнес-ангел. «Область залива Сан-Франциско похожа на древний Рим или Афины», – высказывался венчурный капиталист. «Шлите сюда лучших ученых, учитесь у мастеров и знакомьтесь с самыми выдающимися людьми вашего поколения, а потом возвращайтесь домой с нужными знаниями и связями». Они в курсе, что это все читали люди?
Венчурные капиталисты не гнушались мотивационной культуры. Они делились списками для чтения и рекомендациями по продукту и советовали своим подписчикам не зазнаваться. Ешьте здоровую пищу, меньше пейте алкоголя, – писали они. Путешествуйте, медитируйте, найдите свое «зачем», работайте над своим браком, никогда не сдавайтесь. Они проповедовали евангелие восьмидесятичасовой рабочей недели и говорили о примате твердости характера. Всякий раз, когда они отрицали идею баланса между работой и личной жизнью как дряблую или противоположную решимости, нужной для успеха стартапа, я думала, у скольких из них есть помощник-референт. Личный помощник. И тот, и другой.
Я не могла себя представить зарабатывающей миллионы в год, а потом тратящей время на пустопорожнюю болтовню в социальных сетях. Их интернет-зависимость была почти жалкой. «Выйдите, – думала я. – Просто напишите друг другу».
