Первое собеседование было с начальником команды технических решений отдела по работе с пользователями. Он был кругл и небрит, в выцветших джинсах и в корпоративной футболке с надписью «Я КОМПЬЮТЕРНО УПРАВЛЯЕМЫЙ». От вопроса, не нужен ли на ней дефис, я воздержалась. Он уселся на один из эргономичных стульев, откинулся назад и слегка подпрыгнул, как ребенок. Сквозь стеклянную дверь конференц-зала с налепленной рукописной табличкой «ПЕНТАГОН» я видела, как поджарый мужчина в клетчатой рубашке, размахивая для равновесия рукой, катится на вейвборде и с энтузиазмом кричит в золотую телефонную трубку.
Менеджер по решениям поставил локти на стол и, наклонившись ко мне, объяснил, что мы вместе пройдем несколько тестов, чтобы я смогла показать, как я умею решать проблемы.
– Итак, – произнес он, словно просил ему довериться, – как вы рассчитаете численность сотрудников Почтовой службы Соединенных Штатов?
Некоторое время мы сидели молча. Я подумала, что не стану, а посмотрю в Интернете. Подумала, не проверка ли это на вшивость и не будет ли правильным ответом нахамить. Я понятия не имела, чего хочет менеджер по решениям. Затем он подал мне маркер и указал на доску.
– Почему бы вам не выйти к доске и не показать ваше решение? – спросил он. Это было не предложение.
За четыре часа менеджер по решениям и тот поджарый мужчина из-за двери конференц-зала, который оказался инженером по продажам, задали мне кучу вопросов и головоломок. Инженер по продажам, с виду мой ровесник, говорил монотонно, врастяжку и был маниакально, заразительно энергичен. А еще сыпал простонародными прибаутками.
«И сердце биться перестало», – сказал он, когда я похвалила крупную пряжку его ремня. А научив меня переворачивать задом наперед слова на электронной доске и попросив повторить, протянул: «Нонче мы варим на газу».
Софт по анализу данных оба называли исключительно «инструментом». Оба задавали смущающие и раздражающие вопросы.
– Самая непристойная штука, что вам доводилось проделывать? – спросил менеджер по решениям, крутя на пальце обручальное кольцо. – Как бы вы объяснили инструмент вашей бабушке?
– Как бы вы описали Интернет средневековому крестьянину? – спросил инженер по продажам, расстегивая и застегивая перламутровые кнопки на рубашке и задумчиво засовывая ладонь за спину под брючный ремень.
Собеседование в стартапе электронных книг прошло легко и непринужденно, того же я ждала и в аналитической компании. Никто меня не предупредил, что собеседование в Сан-Франциско и Кремниевой долине больше походит на карательный ритуал унижения новичка, чем на непредвзятую объективную проверку. Выносящими мозг собеседованиями прославился поисковый гигант из Маунтин-Вью, и хотя сам он уже осудил эту практику как бесполезную и не дающую представления о потенциале соискателя, иные за нее ухватились: изучение ошибок другой компании обрело новый смысл, когда выяснилось, что эти ошибки принесли огромные барыши. На собеседованиях в области залива Сан-Франциско в ходу такие вопросы: «Сколько квадратных футов пиццы ежегодно съедают в США?» или «Сколько шариков для пинг-понга вместится в самолет?». Порой для определения соответствия кандидата корпоративной культуре опускались до пошлости подростковой поп-культуры. «Если бы вы были супергероем, какова была бы ваша суперспособность?» – прямолинейно вопрошали кадровики. «Какая песня у вас в голове, когда вы входите в комнату?» У меня в тот день – заупокойная.
Несколько часов спустя в зал заседаний вошел явно смущенный технический соучредитель. Он извинился и сказал, что собеседований почти не проводил и вопросов у него нет. Но управляющая выделила нам час на разговор.
Все нормально, подумала я. Мы поговорим о компании, напоследок я задам обычные вопросы, и мне, как первоклашке, позволят наконец уйти, а город проглотит меня и мое унижение. Далее технический соучредитель сообщил мне, что его девушка поступает на юридический, а он помогает ей готовиться. Сказал, что вместо обычного собеседования хочет, чтобы я просто написала раздел теста для поступления в юридический колледж. Я посмотрела в его детское лицо, пытаясь понять, не шутит ли он.
– Если не возражаете, я побуду здесь и проверю электронную почту, – произнес он, пододвинул мне тест, открыл ноутбук и поставил на телефоне таймер.
Вечная отличница, я справилась раньше срока. Дважды проверила тест. Пошутила, что никогда не была ближе к поступлению на юрфак и что моя мама была бы довольна. Технический соучредитель натянуто улыбнулся, взял бумаги, компьютер и вышел.
А я сидела и ждала непонятно чего. Работу я, ясное дело, не получу. Только что я убедилась в абсолютной профнепригодности, почувствовала себя ходячей карикатурой замшелого и пропыленного гуманитария – полной противоположностью всему тому, что востребовано технической отраслью.
Тем не менее идиотские собеседования меня только распалили. Мне хотелось произвести впечатление. Хотелось, чтобы меня принимали всерьез. Таков очевидный изъян моего издательского прошлого: подколки меня всегда раззадоривали.
Долгие годы меня занимало, не потому ли аналитики меня взяли, что собеседования выявили требуемое от представителя службы поддержки и будущего сотрудника послушание, показали, что в итоге я обращусь в слабовольную, преданную и легкоуправляемую. В конце концов мне стало известно, что на самом деле я идеально написала раздел вступительного юридического теста. Отчего одновременно загордилась и опечалилась, почувствовала себя умницей и тупицей. Втайне я надеялась, что во мне разглядели нечто сокрытое и уникальное, некий потенциал. Вечно я все усложняю.
Компания предложила медицинскую и стоматологическую страховку, 4 тысячи подъемных за переезд и начальную зарплату в 65 тысяч долларов в год. Менеджер сообщил мне, что зарплата выше рыночной и не обсуждается. Никого, зарабатывающего столько денег, я не представляла, тем более пытающегося выторговать больше. С моим набором или отсутствием навыков мне не верилось, что кто-то пожелал мне платить за работу так много.
Менеджер по решениям не упомянул, а я не спросила об акционерной доле. Я не знала, что в частные компании на стадии стартапа идут именно ради раннего доступа к акционерному капиталу – только так еще кому-то, кроме венчурных инвесторов и учредителей, удается разбогатеть. Я даже не знала, что акционерная доля была на повестке дня. В конце концов вмешался менеджер компании по подбору персонала и посоветовал вести переговоры хотя бы о небольшом пакете акций. Аргументировал просто: у всех остальных парней он есть. Никто не сказал мне, сколько это стоит или насколько велик пул опционов, а я постеснялась спросить.
Чувствуя себя крайне профессионально востребованной, я сказала менеджеру по решениям, что подумаю над этим.
Аналитический стартап дал мне три недели. Вернувшись в Бруклин собирать вещи, я пригласила подруг. Как-то вечером после пары бокалов близкая подруга спросила, уверена ли я в правильности своего решения. Лениво хлопая между пальцев пузырьки упаковочной пленки, она напомнила, что мне нравилось работать в издательстве. Не преждевременно ли выбрасывать полотенце? Она сказала, что не осудит, если в последнюю минуту я откажусь.
