— Я затрудняюсь передать вам требование моей приятельницы, — признался Сэнди Гук. — Не знаю, как вы к этому отнесетесь…
— Да чего же она хочет? Чтобы мы сдались, что ли? — осведомился Джон.
— Этого ей маловато, дружище!
— Хочет мою шкуру?
— Этого многовато! Она вполне удовлетворится вашим скальпом. Собственно говоря, я со своей стороны нахожу, что требование Миннегаги отличается умеренностью: она могла бы потребовать четыре скальпа, а обещает удовольствоваться одним, оставив в покое ваших товарищей.
— Передайте ей: пусть придет и возьмет! Но предупредите: за мой скальп заплатят жизнью еще многие ее соплеменники. Я буду защищаться, пока у меня останется хоть пригоршня пороху.
— А что будет потом? Большого запаса пороха и пуль у вас не может быть, еды тоже нет. Помощи вам ждать неоткуда. По существу, сопротивление совершенно бесполезно и бесцельно. Согласитесь, в моих словах есть резон: ну, удастся вам уложить еще десяток краснокожих, и все же дело кончится тем, что вы попадете в руки Миннегаги. Численный перевес на нашей стороне, вы это отлично знаете, а в нескольких километрах отсюда находится Сидящий Бык и с ним четыре тысячи воинов. Что значит при таких условиях потеря какого-нибудь десятка людей? Кроме того, я напоминаю вам, мистер Джон, что как порядочному человеку вам надо же когда-нибудь заплатить по счету.
— Это еще что за новости? Я никому ни гроша не должен!
— Деньгами — да! Но натурой?
— К черту вашу болтовню! Говорите без обиняков!
— Ну, ладно! Послушайте, Джон! Все говорят, что это именно вы ухлопали добродетельную и кроткую мамашу Миннегаги, почтеннейшую Яллу. Так?!
— Я этого никогда не скрывал! Дальше?
— Ну-с, уложив Яллу, вы по традиции сняли с ее головы скальп. Так?
— Так! Дальше!
— Вы, конечно, знаете индейские предрассудки. Эти дети природы серьезно убеждены, что ни один порядочный воин не может попасть в царствие небесное, если сам он скальпирован, а тот, кто исполнил эту деликатную парикмахерскую процедуру, сохранил свой собственный скальп. Так вот, целая почтенная коллегия индейских колдунов сиу и Воронов, долго занимавшаяся гаданием на кофейной гуще, пришла к выводу, что убитая вами Ялла до сих пор тщетно мечется перед воротами индейского рая и ее благородная душа невыносимо страдает. Это будет длиться до тех пор, пока ваш собственный скальп не попадет в руки единственной дочери Яллы, моей приятельницы Миннегаги. Миннегага — образец семейной добродетели, и ее душа полна дочерней любви. Неужели у вас, как у мужчины и притом джентльмена, хватит духу отказать кроткому существу в таком пустяке, как ваш скальп?
— Послушайте, как говорит этот жулик! — смеясь воскликнул шериф из Голд-Сити. — Ей-богу, Сэнди Гук, вы напрасно избрали себе карьеру бандита. Из вас бы вышел отличный адвокат или проповедник.
— Благодарю за признание моих скромных достоинств, — раскланялся Сэнди Гук. — Я сам давно пришел к этому убеждению. Но я предпочел бы, уж если на то пошло, отдать мой досуг благородным искусствам. Видите ли, в моей душе горит священный огонь благородной любви к природе. Я с удовольствием занялся бы живописью. Между нами, я вчера уже сделал небольшой заем у одного благородного лорда и, если только не пропью этого благоприобретенного имущества, поступлю куда-нибудь в малярную мастерскую или в академию, что мне кажется равнозначным.
Индейский агент не выдержал: он разразился ругательствами в адрес Миннегаги и ее посланца, задыхаясь от злобы.
— Остановитесь на минуточку! — крикнул Сэнди Гук. — Я вижу, вы хотите отвести душеньку, ругая меня на чем свет стоит. Я, признаться, давно не слышал такого виртуоза по части проклятий и не прочь послушать, как вы заливаетесь соловьем. Но я привык курить. Разрешите мне сначала зажечь мою трубку, а тогда прошу вас, продолжайте в том же духе, пока не выполните всю программу.
Этого бесстыдства не мог перенести даже сохранявший хладнокровие Бэд Тернер. Он оттолкнул Джона и сам просунул голову наружу.
— Довольно болтать! — крикнул шериф. — Говорите толком, что вам нужно, потом убирайтесь!
— Ба! Кого я вижу! Не обманывают ли меня мои глаза? В какой почтеннейшей компании я удостоился находиться, даже не подозревая о том?! Пусть перешибут мне хребет, если это не мистер Бэд Тернер, знаменитый Истребитель Бандитов! Был бы сердечно рад пожать ваши копыта, джентльмен.
— Отложите до другого раза! — хмуро отозвался Тернер. — Говорите же, что вам нужно?
— Во-первых, я хочу засвидетельствовать вам свое нижайшее почтение. Прошу принять мои искренние уверения в полном к вам уважении и готовности быть вам полезным. К сему письму Сэнди Гук руку приложил. И так далее. Во-вторых, предлагаю вам, заметьте, совершенно бескорыстно и бесплатно, дружеский совет: не тратьте даром пуль и пороха, не нарушайте Священного Завета. Это, знаете ли, относительно «не убий» и всего прочего, тому подобного…
— На каких условиях предлагает нам сдаться Миннегага?
— Э, Господи Боже!.. Самые пустяки, не стоит об этом даже и говорить! Миннегага поручила мне, зная мое искусство и легкую руку, снять скальп с головы мистера Джона и принести ей. Вот и все! Уверяю вас, что мистер Джон даже не почувствует, когда я стану сдирать с него волосы.
Вместо ответа шериф из Голд-Сити схватился за карабин.
— Я не выстрелю, пока не сосчитаю до двадцати пяти! — сказал он. — Поняли, мистер бандит?
— Разумеется, понял! — хладнокровно отозвался Сэнди Гук. — По моему мнению, это означает, что вы категорически отказываетесь от переговоров. Дело ваше!
С этими словами он поднял свой карабин и не торопясь отправился восвояси. Осажденные следили за каждым его шагом, пока он не затерялся в зеленой поросли.
— Может быть, мне следовало согласиться на это условие? — пробормотал угрюмо Джон. — Миннегага против вас ничего не имеет, и было бы неудивительно, если бы она удовлетворилась одним моим скальпом. Наконец, я лично знаю немало людей, подвергшихся скальпированию и тем не менее оставшихся живыми. Может быть, она оставила бы меня в живых?
— Замолчи! — резко одернул его шериф. — Противно слушать, что ты тут говоришь! Мыслимая ли вещь, чтобы честные трапперы согласились предать товарища в руки краснокожих дьяволов? С какими глазами показались бы мы после этого людям?
— Мы думаем точно так же! — отозвались в один голос Гарри и Джордж.
— Потом, — продолжал шериф, — ты что, впал в детство, Джон? Разве краснокожие считают себя обязанными держать данное слово? Они клянутся чем угодно, обещают что хочешь, лишь бы заполучить нас в свои руки. А затем мы подвергнемся таким пыткам, что небо покажется нам с овчинку. Нет, слуга покорный! Погибать — так в бою! К тому же, загородив выход из берлоги медвежьей тушей, мы имеем под рукой четыреста кило прекрасного мяса, — значит, с голоду не умрем. Будем драться! Давайте-ка пока что подготовим наше убежище к осаде.
