— А я разве говорю что-нибудь против? — удивился Сэнди Гук. — Одни грабили и убивали, другие ловили этих грабителей и убивали их. Каждый делал свое дело. Но, между нами говоря, должен признаться, что мне очень жаль видеть вас в плену, шериф.
— Правда?
— Ей-богу! Клянусь честью…
— Честью бандита?
— Эх, Боже мой! Не потребуете же вы, чтобы я клялся честью порядочного человека, когда я и в самом деле являюсь бандитом? — сказал Сэнди Гук глухо. — Нет, право, хотите верьте, хотите нет, но мне очень жаль, что все сложилось так.
Сэнди Гук, который казался серьезно взволнованным этим разговором, угрюмо махнул рукой. Потом обратился к индейцам, окружавшим пленников:
— Ну, идем! Сахэм вас ожидает.
Спешившиеся индейцы окружили пленников живым кольцом и повели их в лагерь Миннегаги. В это мгновение раздался чудовищно громкий взрыв: взорвался порох, остававшийся в большом количестве в дупле, где прятались трапперы. Огромное дерево, прожившее несколько тысяч лет, тяжело рухнуло на землю, застонавшую при его падении. Удар был так силен, что даже люди, находившиеся на значительном расстоянии от упавшего великана, с трудом удержались на ногах. Дерево пылало гигантским костром, распространяя вокруг себя нестерпимый жар. К счастью, оно легло вдоль поляны и потому пожар не мог распространиться по лесу.
Не обращая внимания на пылающее дерево, индейцы привели своих пленников в лагерь Миннегаги, состоявший из полудюжины вигвамов.
Миннегага, уже знавшая об удачном завершении погони, ожидала пленников на полянке перед вигвамами, сидя верхом на белой лошади. Охотница за скальпами была подобна бронзовой статуе. Она закуталась в знаменитый белый плащ Яллы, так что пленникам были видны только ее лицо, обнаженные руки да мокасины, богато расшитые красным и синим шелком и украшенные несколькими скальпами.
Увидев ее, Джон невольно остановился и вздрогнул: Миннегага до того была похожа на свою покойную мать, что показалась трапперу призраком Яллы, вставшим из могилы на берегах Сэнди-Крик, где похоронили ее окровавленный труп после Чивингтонской битвы.
Позади Миннегаги, взгромоздившись в седло высокой черной лошади, курил свой неразлучный калюме молчаливый старик, ее отец.
Увидев перед собой пленников, Миннегага устремила свой горящий взор на невольно побледневшего индейского агента. Угрюмая и злая улыбка играла на ее губах.
— Давно мы не встречались с вами, мистер Джон! — сказала она медленно и насмешливо. — Сколько раз приходила и уходила из прерии весна, а нам все не доводилось увидеть друг друга.
Индейский агент угрюмо опустил глаза и не отвечал ни слова.
— Где скальп моей матери? Он не украшает твоих мокасин, Джон?
— Я — не индейская собака! Белые убивают своих врагов, но не украшают своих сапог их скальпами,
— Однако ты оскальпировал мою мать?! — вскричала Миннегага полным ненависти голосом.
— Я не сделал ничего сверх того, что требует закон, господствующий в прерии. Если бы я не победил твою мать, она не пощадила бы меня и теперь мой скальп украшал бы твой вигвам.
— Да, но моя мать была индианка и она следовала заветам предков, тогда как ты — бледнолицый и в ваших краях нет обычая скальпировать своих врагов.
— Это верно, когда речь идет о наших краях, где нет таких зверей, как вы, краснокожие. Но мне-то пришлось всю мою жизнь провести в прериях, и поневоле сам я превратился в подобного вам, по крайней мере, наполовину стал индейцем.
— Хорошо! Мы и будем на тебя смотреть как на подобного нам! — ответила Миннегага, делая угрожающий жест рукой.
— Эх, я знаю, что меня ждет! — глухо пробормотал Джон. — И, однако, ведь это тебя, Миннегага, еще ребенком я провез на своей лошади от Ущелья Смерти до берегов Соленого озера, это тебя я оберегал» защищал от стаи степных волков! Если бы тогда я оставил тебя в степи, хищные звери растерзали бы тебя, у твоего племени не было бы женщины-вождя и ты не стала бы знаменитой охотницей за скальпами. Если бы кто-нибудь сделал столько же для меня, сколько я сделал в свое время для тебя, я помнил бы это и был бы благодарен такому человеку.
— Благодарность! — засмеялась Миннегага. — Во-первых, тебе платили за службу и ты был обязан делать то, что тебе приказал твой вождь, полковник Деванделль. Во-вторых, разве не ты убил мою мать? Разве не ты снял с ее головы скальп? И теперь великая Ялла осуждена скитаться печальной тенью у ограды небесных полей Маниту, не смея вступить туда, где охотятся на бизонов ее предки, пока в моих руках не будет твоего скальпа.
— Мой скальп? Так бери же его! Ты не услышишь ни единого стона, когда твой нож коснется моей кожи.
— Око за око! Таков закон прерий! За скальп моей матери ты заплатишь мне своим скальпом! А чем ты заплатишь за ее жизнь, отнятую тобой?
— Ага! — воскликнул Джон. — То ты довольствовалась моим скальпом, а теперь тебе понадобилась еще и моя жизнь?
Он напряг все силы, чтобы освободить связанные руки и броситься на Миннегагу, но попытка не удалась. Узел на веревках, которыми были связаны руки Джона, оказался затянут слишком туго. Он стоял беззащитный, безоружный перед глядевшей на него свысока индианкой.
— Мой отец, Красное Облако, и другие вожди нашего племени будут судить тебя, бледнолицый, — промолвила Миннегага.
— К черту эту гнусную комедию! — закричал индейский агент. — Я знаю, что такое ваш суд! Вы привяжете меня к столбу пыток, подвергнете невыносимым истязаниям, а потом ты меня оскальпируешь. Так нечего ломать комедию и даром тратить время. По лицам твоих воинов я уже вижу, каков будет приговор…
— Напрасно! Разве ты способен читать в сердцах? Наш закон велит, чтобы воины моего племени судили тебя свободно, и никто не прикоснется к тебе раньше, чем совершится суд.
— Будь по-твоему! Пей мою кровь! Но зачем ты взяла в плен моих товарищей?
Миннегага горящими глазами поглядела на Гарри, потом на Джорджа.
— Лица этих двух, — сказала она, показывая сначала на Гарри, потом на Джорджа, — напоминают мне о той ужасной ночи в Ущелье Смерти. Тогда пал от вражеской руки мой брат, Птица Ночи, молодой вождь сиу, и его смерть пока еще не отомщена. Тогда шестнадцать бледнолицых спаслись бегством от нашей мести. Скальпы четырнадцати храню я в своем вигваме, но двух скальпов там еще нет.
— Мистер Тернер! — сказал Гарри. — Вы говорили правду, что нельзя доверять этой твари. Она добирается и до наших скальпов. Видите?
— А ты чего ожидал? — обратился к Гарри его брат Джордж, который отнюдь не казался взволнованным, услышав приговор. — Может быть, ты думал, что в нашу честь эта индейская мисс устроит праздник с фейерверком? — И он беззаботно рассмеялся. Невольно рассмеялся и Гарри.
Эти люди, всю свою жизнь прожившие в прерии, привыкшие ежеминутно подвергаться опасности, отлично знали, как расправляются со своими пленниками краснокожие. Они давно уже сроднились с мыслью, что, попав когда-нибудь в плен к индейцам, погибнут от их руки, как погибали многие и многие их товарищи. Одно только не могло не волновать их: сознание того, что кровожадные краснокожие, раньше чем нанести смертельный удар, подвергнут их жестоким пыткам.
