— Снег такой странный, — заговорил Барес. — Умом понимаешь — замерзшая вода, видишь белый мягкий пух, а на ощупь он холодный и твердый. Тори смеется, а я никак привыкнуть не могу.
— Там, где вы жили, снега нет? — спросила Норика.
— Нет, там всегда тепло. Я видел его в детстве, но давно, плохо помню.
— Тебе нравилось там, в другом мире?
— И да и нет. — Молодой змей неопределенно пожал плечами. — Мир хороший, красивый. Водяные… Тоже красивые, но они слишком чужие. Рагрор говорит, что я просто зануда. А по мне они уж слишком легкомысленные и необязательные, с ними тяжело. Неприятно, когда взрослые существа думают только о себе. Конечно, среди змеев и людей такие тоже есть, но их не так много и не в такой степени.
— Ты очень рассудительный, — с легкой улыбкой в уголках губ заметила Норика, задумчиво качнув головой. И добавила негромко: — Действительно странно, в кого.
— Может, в тебя? — мгновение помолчав, осторожно предположил Бес, решившись и на продолжение серьезной темы, и на переход на «ты».
— Сомнительно, — усмехнулась она. — Я ведь боевой маг. Я всегда была порывистой, эмоциональной и даже немного сумасбродной. Иначе вряд ли бы так легко поддалась обаянию твоего отца. — Улыбка стала немного грустной, но это была светлая грусть.
— Значит, в кого-то из более дальних родственников, — со смешком предположил Барес. — Может, в бабушку? Отец говорит, что она как раз была спокойной и доброй. А твои родители?..
— Я их почти не помню, — неуверенно пожала плечами Норика. — Наверное, это странно, потому что мне было почти тринадцать, когда они заболели. Они, старший брат и младшая сестра. Но все это какими-то обрывками помнится, смутно. Наверное, у нас с Келем похожие проблемы, только ему досталось сильнее. Я помню, что мы вроде бы хорошо жили, дружно, и родителей я любила. Только нет какого-то цельного образа.
Несколько секунд они шли молча, но сейчас тишина тяготила уже не так сильно, как в самом начале. Словно взведенная внутри пружина тревоги ослабла, и дышать стало легче.
— По-моему, у многих такая проблема, — заметил Барес. — Тори тоже почти не помнит родителей. Но она и вспоминать не хочет. Для них с Дорикой ты, кажется, гораздо ближе…
— Их можно понять, — задумчиво пожала плечами она. — Когда мать без сожалений отправляет тебя на костер, лучше и не знать такой матери.
— Наверное, — рассеянно кивнул Бес. — Это, оказывается, очень сложно представить.
Дорожка уперлась в небольшую изящную беседку и там закончилась. С неба опять посыпался снег, пока еще редкий и мелкий, и они, не сговариваясь, шагнули под низкий свод. Остановились с той стороны, где беседку не занавешивал полог прикрытого снегом плюща. Барес плечом привалился к столбу, рассеянно глядя на сад снаружи, Норика принялась бездумно выводить пальцем узор на снегу, покрывавшему широкие перила, — кажется, просто пыталась занять руки.
— Что — это?
— Таких родителей. Когда я представлял, что нахожу мать, когда думал о ней… о тебе, — запнулся он, раздраженно тряхнул головой и продолжил: — Я понимал умом, что это может оказаться совершенно любая женщина, что она могла сознательно меня бросить, по какой-то причине не прервав беременность раньше. Но только умом. В глубине души всегда верил, что если мать жива, то найдется какая-то весомая, убедительная причина… Правда, дальше этого в своем воображении все равно не заходил. Страшновато, — нервно хмыкнул он.
— Да уж, Аспис прав, у нас с тобой схожая проблема, — неуверенно улыбнулась Норика, поднимая на него взгляд. Рассеянно качнула головой. — Ты очень на него похож. Не только лицо — мимика, жесты. Странно даже, как я сразу не обратила внимания… Забавно, насколько у нас с близняшками оказались схожие вкусы. — Улыбка стала шире, Норика повернулась уже всем корпусом. Но руку с перил не убрала, словно без этого не могла стоять.
— Да, интересно совпало, — весело отозвался Бес. — За Келя радостно: Дори его растормошит, даже если будет сопротивляться.
— Эта может, — хмыкнула Нори.
Потом сделала короткий шаг вперед, кажется затаив при этом дыхание. Улыбка померкла, а взгляд наполнился непонятной тревогой и напряжением. Она подняла руку, но опять замерла и тихо, даже робко спросила:
— Можно?
Бес не понял, что именно она хотела сделать, но растерянно кивнул — вряд ли что-то плохое.
Норика прерывисто вздохнула и едва ощутимо коснулась кончиками неожиданно теплых после возни в снегу пальцев его щеки. Так же осторожно, словно боялась причинить боль, провела по коже от виска к подбородку. Пальцы ее едва заметно дрожали.
Молодой змей в первое мгновение замер в смятении, не зная, что предпринять в ответ на это движение, а потом решился и неуверенно накрыл женскую ладонь своей. Рука ее оказалась сухой и твердой, шершавой, совсем не женской. Глаза влажно блеснули, Норика нервно закусила губу и порывисто подалась вперед, крепко обняла парня, уткнувшись лбом в плечо.
Барес опять замер, растерялся, но все-таки в ответ неуверенно обнял вздрогнувшие от этого прикосновения плечи.
Это ощущение тоже было очень странным, и опять оно противоречило тому, что говорил разум. Последний напоминал, что госпожа Неро — опытный боевой маг, хладнокровный офицер ордена Змееловов, пусть и в прошлом. Вот только он не мог объяснить, почему этот офицер сейчас дрожит, безуспешно пытаясь сдержать слезы, а ощущения — как раз могли.
Почему-то Барес до этого момента совершенно не задумывался — применительно к поискам матери — о том, что он уже вообще-то здоровый лоб, и не предполагал, как будет при встрече выглядеть в глазах этой самой матери. А она, оказывается, совсем не строгая и ни капли не грозная и, несмотря на всю свою силу и прошлое, очень похожа на Торику — тонкая и хрупкая. И как же все-таки здорово, что они с отцом ее нашли…
Назвать ее мамой не то что вслух, но даже в мыслях пока не получалось. Но и прежние мысли и тревоги куда-то незаметно сгинули, оставив тепло и покой в душе.
Барес несколько раз задумчиво провел ладонью по мягким волосам. Приглядевшись, с удивлением понял, что не показалось, это не игра света, среди каштановых прядей действительно серебрились тонкие нити седины. А она ведь еще совсем молодая…
Молодой змей рассеянно подумал: наверное, хорошо, что отец — альбинос и по нему не видно. На нем эта война тоже наверняка оставила бы следы. Да, в общем, и так оставила, он тоже должен был сейчас выглядеть чуть иначе.
Стало горько и тошно. Хорошо, что самое плохое позади…
— Прости. — Через некоторое время Норика нашла в себе силы успокоиться, немного отодвинулась, чтобы утереть рукавом слезы. Выглядела она донельзя смущенной и растерянной и стеснялась поднять глаза. — Только Аспису не говори, что я тут расклеилась, а то он меня точно на постельный режим переведет, — попросила она, пытаясь за шуткой скрыть собственное смятение.
