— а можно я хотя бы выберу сама, что буду пить. — не выдержав, прошипела я.
— можно. — спокойно ответил Лука, глядя мне в глаза. И в этот момент я поняла, что хочу зелёного чая!!! Потому что люблю его. И мне стало так злобно и обидно, что он все решает и знает наперед.
— ананасового сока. — назло ему сказала я, сжимая челюсть и надеясь, что его у них нет.
Оксана только улыбнулась приторной улыбкой и скрылась за ширмой. Лука усмехнувшись, погрузился в телефон.
Я уткнулась угрюмо в книгу. Молча ненавидя его и желая подавиться черным чаем.
— Ваш чай, сэр! И Ананасовый сок для Вашей дамы. — какой же любезный у нее был голос. Хотелось выплеснуть этот сок прямо ей в это воспитанное лицо.
Вместо часа Лука работал все четыре, безотрывно от своего ноутбука. За это время я успела встать и походить по салону, заглядывая в окно, пробуя полежать на диване и скрываясь в комнате. Забравшись на кровать, скидывая обувь, я откинулась на подушках, все еще чувствуя боль в некоторых мышцах.
От размеренного шума самолета меня склонило в сон.
Майлз.
Лучший способ уйти от своих мыслей погрузиться в работу. И я был намерен погрузиться в нее с головой.
Шагая по складу, вдыхая ароматы плесени, прислушивался к эху собственных шагов, гулко разносящимся по всему помещенью. За мной шли люди Луки, синхронно передвигаясь строевым шагом. Армейская выправка.
За дверью в конце коридора была светлая комната, не такая, как показывают в кино для таких случаев. В ней на стуле со связанными руками и ногами сидел молодой тридцатилетний парень с кучерявыми волосами. У него был сломан нос и девять пальцев на руках. Нужно быть сговорчивее.
Я сел напротив него, вытягивая ноги и заглядывая в остекленевшие глаза. Он был сломлен и готов для разговора со мной. Я втянул запах пота и мочи, исходивший от него, как символ слабости этого куска говна.
— Ну привет. — прошептал он. — Давно не виделись, правда?
— Я пришел сюда не для дружеских посиделок. Мне нужно знать, кто заказал тебе заминировать дом Луки.
— Не знаю, сказал уже. Можете лишить меня всех пальцев, но я действительно не знаю. — парень почти плакал. Нужно было раньше думать, когда покушался на жизнь такого человека, как Лука. — Мне передали деньги в чемодане с диском на котором были указание. И больше ничего… Было сказано, что сумму удвоят, если я сделаю все как надо!
— И ты сразу же согласился, сука…
— Помимо денег в чемодане были фото, моей дочери… Они убили бы ее…
— Если бы ты пришел к нам, мы бы защитили всю твою семью, но ты, пес, напал на своего хозяина. — я сжал до боли зажигалку в руке. — А чего заслушивает блохастая собака?
Парень дернулся, только сейчас осознав свою судьбу, качая головой, как болванчик.
— Нет! Нет! Я могу быть полезен.
— Чем?
Я встал, поправляя пиджак и обращаясь к Игорю:
— подержи его. Если не вспомнит ничего стоящего, то сожги. Собаке собачья смерть.
Он опять заверещал, умоляя отпустить его, но мне не было его жалко. Такие, как он, крысы, всегда вгрызаются из-под тишка, потому что в равном бою не способны выстоять. Силу определяют не физические возможности, а закаленность внутреннего стержня, способность выдерживать боль и давать отпор до последнего вздоха. На войне выживают те, кто хотят жить и не умеют сдаваться. И этот был не из таких, он лишь исполнитель.
Человек, скрытно бьющий по Луке, был профессионалом, возможно, кто-то из своих. Было сработано не просто профессионально, у него была информация, когда это можно было сделать и где. А значит у него был близкий доступ. Поэтому Лука улетел на арендованном самолете без охраны туда, где щупальцы преступного мира не дотянутся.
Меня провожали истеричные крики парня. Сегодня еще нужно было успеть к Рамазану, переговорить с ним. Этот человек всегда обладал интересной информацией.
Я впервые видела, как он спал. Это было так необычно, смотреть, как его грудь размеренно поднимается и опускается, а лицо не напряжено, а наоборот расслаблено. Растрепанные волосы спадали на лоб пушистыми прядями, а борода колыхалась при каждом его выдохе. Лука лежал рядом со мной, поверх покрывала, не разувшись. Судя по всему он пришел посмотреть на меня и неожиданно для самого себя заснул. Повязка на глазу съехала, обнажая запеченную кровь и швы.
Я закусила щеку, вспоминая, как кровь заливала его лицо. Зрелище не для слабонервных.
Приподнявшись на локтях, я осторожно придвинулась, чтобы рассмотреть его рану. Она воспалилась.
— Хватит меня рассматривать. — раздраженно сказал Лука, не открывая свой уцелевший глаз. Я отползла обратно, покраснев. Дьявол зевнул, притягивая к себе и проваливаясь в сон.
Все что мне оставалось — свернуться калачиком рядом с ним.
Жар обдал с ног до головы тут же, как мы вышли из самолета. Влажность ощущалась с первого вздоха, воздух был тягуч и раскален. Джинсы тут же прилипли к телу, неприятно сковывая мои движения. Хотелось поскорее их стащить с себя и переодеться во что-нибудь легкое и свободное.
Аэропорт Бали меня приятно удивил: такой колоритный и яркий с зелеными пальмами прямо на территории здания. Лука с легкостью ориентировался внутри, четко двигаясь в нужном направлении, не смотря даже на указатели. Я еле поспевала за его армейским шагом местами, переходя на бег.
У нас не было с собой вещей, даже ручной клади. У меня то и паспорта не было, и от этого был легкий мандраж. Вряд ли эта мелочь могла выскочить из головы Дьявола, но меня все равно трясло, когда я думала об этом.
У стоек контроля к Луке подбежал невысокого роста индонезиец, сложивший маленькие ручки и сделавший нам очень низкий поклон. Его загорелое лицо расплылось в улыбке, обнажая желтые мелкие зубы, на нем была форма государственного служащего.
Индонезиец заговорил на корявом английском, на котором я разбирала лишь отдельные слова, не понимая сути. Я старалась напрягать слух и выстроить слова в предложения. Луке же было более чем понятно, потому что он на чистейшем неторопливом английском ответил:
— Хорошо. Быстрее. Я не собираюсь тут торчать целую вечность.
Парень согнулся снова пополам, словно извиняясь, и протянул руку вперед, на которую Лука положил два красных паспорта с двуглавыми орлами. Получив желаемое, индонезиец убежал, а мы остались его ждать в полном молчании. Лука достал планшет и стал что-то на нем проверять, хмуро сдвигая брови. Ему не нравилось то, что он там увидел. Видимо, что-то происходило в Москве без него, потому что Лука был в ярости и постоянно что-то печатал. Была более чем уверена, что там указания.
Я чувствовала себя ребенком, который не должен мешать родителю, потому что он очень занят. Было угнетающе и одиноко. У меня даже не было телефона в который я могла уткнуться и скоротать время. Книги остались в самолете. Поэтому я стола, скрестив руки, и ждала новых действий или когда этот двухметровый мужчина обратит на меня внимание.
